Франция.
Подлежащих репатриации русских со всей Франции собрали в центральном сборном пункте в Париже. Отсюда они разъехались по транзитным лагерям, крупнейшим из которых был Боригар, под Парижем. Первые несколько месяцев с будущими репатриантами обходились очень мягко: охрана в лагерях была поставлено плохо, и работники миссии генерала Драгуна в разговорах с пленными постоянно подчеркивали, что дома их всех ждут теплый прием и амнистия. Один из пленных, хлебнувший страшных немецких лагерей, вспоминает, как многообещающе звучали речи советского посла Богомолова. Правда, дело несколько портили мрачные угрозы, которые в подпитии бормотал старший офицер «СМЕРШ», но к ним мало кто прислушивался…
Лагерем Боригар в течение нескольких месяцев управляли двое пленных, Иванов и Титаренко, которые ранее тесно сотрудничали с немцами, но в лагере пользовались покровительством «СМЕРШ». В данном случае, как и в ряде других, смена хозяина прошла безболезненно. Но в конце мая 1945 года охрана внезапно ужесточилась, лагерь обнесли проволокой, число охранников увеличили вдвое.
Репатриация из Франции по морю уже шла полным ходом (из Марселя пленных везли в Одессу), теперь же начиналась подготовка к первому этапированию по суше. Один украинец, решивший вернуться на родину, оставил нам описание такого путешествия. Он рассказывает, как пленных «с торжественными речами, музыкой и знаменами посадили в грузовики… затем отвезли в сборный пункт под Лейпцигом и поместили за колючей проволокой. Здесь вместо музыки нас встретили заряженные ружья, а приветственные речи свелись к угрозам и ругательствам. Потом начались допросы: тут уж за дело взялся «СМЕРШ». Следователь задавал бесконечное количество вопросов и после каждого ответа кричал: «Все врешь». Кормили ужасно. Пленные вели мрачные разговоры: обсуждали судьбу предыдущих партий».
За пределами лагерей оперативники Драгуна установили настоящее «царство террора». Французская полиция их совершенно не контролировала — вероятно, по распоряжению свыше, — и они развязали в Париже буквально оргию шпионажа, похищений людей и убийств. В марте 1946 года из своей парижской квартиры исчез при загадочных обстоятельствах молодой русский беженец, скрывавшийся под польской фамилией Лапчинский. Бывший «остарбайтер», освобожденный американцами, он приехал во французскую столицу в ноябре 1944 года. Однажды вечером Лапчинский пришел к своим знакомым на обед в страшном смятении. Он обнаружил, что за ним следят. Хозяин дома и гости решили, что его страхи сильно преувеличены, но все же посоветовали быть поосторожней. Лапчинский, впрочем, вовсе не нуждался в этом — последнем — совете. По словам тех, кто его знал, он и без того был крайне осторожен и никогда никому не открывал дверь, да никто к нему и не ходил. Первые посетители появились за несколько дней до этого вечера. Как рассказывала потом консьержка, к молодому человеку заходили «три поляка», но не застали его дома. В следующий раз «полякам» повезло больше, хотя что именно произошло — осталось неизвестно. В комнате пропавшего Лапчинского полиция обнаружила страшный кавардак, пятна крови, которые явно старались затереть. Случайный прохожий оказался свидетелем того, как в большой черный автомобиль втолкнули нетвердо державшегося на ногах человека и машина тут же унеслась прочь в неизвестном направлении. Лапчинского больше никто и никогда не видел, а досье парижской полиции пополнилось еще одним нераскрытым преступлением. Но вряд ли можно сомневаться в том, что это преступление было совершено «СМЕРШ»…
Бельгия
В газете «Скотсмен» появилось следующее сообщение:
«Нам стало известно об осложнениях, возникших из-за того, что офицеры «СМЕРШ»-НКВД, работающие для репатриационной миссии, по крайней мере в одном случае прибегли ради достижения своих целей к похищению людей посреди бела дня на улицах Брюсселя. Советские офицеры, занимающиеся репатриацией, несколько раз проникали в лагеря для интернированных, чтобы «убедить» русских заключенных вернуться. Такого рода деятельность заставила бельгийское министерство юстиции 28 декабря издать циркуляр для полицейских и жандармских властей, запрещающий советским офицерам посещать лагеря без письменного разрешения. Если они все же проникнут в лагерь, циркуляр предписывает вывести их, при необходимости — с применением силы. Полицейским властям вменяется в обязанность также охранять от насилия штатских лиц».