В советской прессе много писалось о том, что Власов, мол, струсил, потерял контроль над собой, спасал жизнь. Документы утверждают обратное.
Приведем выдержки из официальных немецких и личных документов, которые после войны попали в «СМЕРШ». Они характеризуют Андрея Власова совершенно с иных позиций. Это документальные свидетельства руководителей вермахта и Третьего рейха, которых уж никак не заподозришь в симпатиях к советскому генералу, усилиями которого были уничтожены тысячи немецких солдат под Киевом и Москвой.
Так, бывший советник германского посольства в Москве Хильгер в протоколе допроса плененного генерала Власова от 8 августа 1942 года кратко охарактеризовал его: «производит впечатление сильной и прямой личности. Его суждения спокойны и взвешенны».
А вот мнение о генерале Геббельса. Встретившись с Власовым 1 марта 1945 года, он записал в своем дневнике:
«Генерал Власов в высшей степени интеллигентный и энергичный русский военачальник, он произвел на меня очень глубокое впечатление».
Вернемся к Андрею Власову. Успокоился ли боевой генерал в немецком плену? Факты говорят о другом. Можно было, конечно, спровоцировать охранника на автоматную очередь в упор, можно было поднять восстание в лагере, убить пару десятков охранников, бежать к своим и… попасть в другие лагеря, не менее жестокие — на этот раз советские.
Можно было проявить непоколебимость убеждений и… превратиться в ледяную глыбу (как генерал Карбышев).
Особого страха перед нацистами генерал Власов не испытывал. Однажды «принявшие на грудь» охранники концлагеря решили устроить «парад» пленных красных командиров и во главе колонны поставить Власова. Генерал от такой «чести» отказался, охрана ринулась к Власову, рассчитывая применить силу. Однако все произошло наоборот: несколько «организаторов» парада были отправлены генералом в глубокий нокаут. После такой «выходки» генералу осталось жить буквально несколько секунд. Но на шум подоспел комендант лагеря. Он отправил Власова в штрафной барак, откуда мало кто выходил…
Но Власов вышел. Поводом стало обращение генерала к военному командованию Германии (написанное еще до стычки с охраной). Первая часть письма была посвящена анализу причин неудач вермахта на Восточном фронте. Он объяснял последнее тем, что немцы отказались от ставки на советских коллаборационистов и от их широкой помощи.
Коллаборационистами (от французского collaboration — «сотрудничество») в годы Второй мировой войны называли граждан, сотрудничавших с оккупационными властями в странах, захваченных нацистской Германией. В СССР коллаборационистов оказалось больше всего — более миллиона человек. В первые же недели войны сотни тысяч военнопленных и гражданских лиц, чтобы не умереть с голоду, вступали в ряды вермахта в качестве «добровольцев» — невооруженного вспомогательного персонала для несения службы в тыловых частях. Нередко через несколько месяцев службы одна их часть возвращалась домой, а другая поступала в иные немецкие добровольческие охранные батальоны или формируемые из граждан СССР национальные легионы. Особенно охотно шли служить жители недавно включенных в СССР западных территорий. Немало русских, украинцев и латышей, сотрудничавших с нацистами, участвовали в антиеврейских карательных акциях.
Существовали и коллаборационисты по принуждению.
Назначаемые немцами старосты деревень не могли отказаться от возложенных на них обязанностей из-за страха расстрела и гибели собственной семьи. Лица, служившие при немцах в полиции, чаще всего не принимали участия в карательных экспедициях. Однако многие из них помогали партизанам, но, опять же, как правило из-за страха за свои семьи.
Германская оккупационная политика не была единой для разных народов. Латышей и эстонцев признавали арийцами, и потому из местного населения сразу же стали формировать национальные части войск СС, развернутые в 1943 году в дивизии.
Литовцев, белорусов и украинцев арийцами не считали и подходили к ним более настороженно. Только в 1944 году была создана эсэсовская дивизия из западных украинцев, а в состав одной из латышских дивизий было принято несколько сот литовцев. Белорусскую дивизию начали формировать в 1945 году, но участия в боях она уже принять не успела.
Оккупационные власти, не допуская никаких проявлений политической независимости, поощряли развитие национальных культур в противовес русской. Однако на Украине и в Белоруссии даже убежденные противники советского строя с презрением относились к подобным действиям немцев.