Мелодия прервалась. Ванда спросила вслед:
— А не жалко, Коля? Меня другому отдавать?
Ахимас обернулся.
— Ладно, иди, — махнула она. — Дело есть дело.
В ресторане гостиницы «Дюссо» все столы были заняты, но заранее прирученный портье не подвел — приберег для господина репортера самый удобный: в углу, с обзором всего зала. Без двадцати девять, звеня шпорами, вошли сначала трое офицеров, потом сам генерал, потом еще четверо. Прочие гости, строго-настрого предупрежденные метрдотелем не докучать герою знаками внимания, вели себя деликатно и делали вид, что явились в ресторан не поглазеть на великого человека, а просто поужинать.
Соболев взял карту вин, не обнаружил в ней «шато-икема» и велел послать за ним в магазин Леве. Свита предпочла шампанское и коньяк.
Господа военные переговаривались вполголоса, несколько раз грянул дружный хохот, причем особенно выделялся заливистый генеральский баритон. Судя по всему, заговорщики пребывали в отличном расположении духа, что Ахимаса вполне устраивало.
В пять минут десятого, когда «шато-икем» не только доставили, но уже и откупорили, двери ресторации распахнулись, словно под напором волшебного ветра, и на пороге появилась Ванда. Она картинно застыла, подавшись вперед всем своим гибким телом. Лицо раскраснелось, огромные глаза сияли полуночными звездами. Весь зал обернулся на звук, да так и замер, околдованный чудесным зрелищем. Славный генерал и вовсе будто окоченел, не донеся до рта вилку с маринованным рыжиком.
Ванда чуть-чуть подержала паузу — ровно столько, чтобы зрители оценили эффект, но не успели снова уткнуться в тарелки.
— Вот он, наш герой! — звонко воскликнуло чудесное видение.
И порывисто, цокая каблучками, влетело в зал.
Зашелестел бордовый шелк, закачалось страусиное перо на широкополой шляпе. Метрдотель в ужасе всплеснул руками, памятуя о запрете на публичные сцены, однако он зря тревожился: Соболев ничуть не возмутился, вытер блестевшие губы салфеткой и галантно поднялся.
— Что же вы сидите, господа, и не чествуете славу земли русской!? — обернулась к залу восторженная патриотка, ни на миг не выпуская инициативы. — Михаилу Дмитричу Соболеву ура!
Казалось, гости только этого и ждали. Все повскакивали с мест, зааплодировали, и грянуло такое энтузиастическое «ура», что под потолком покачнулась хрустальная люстра.
Генерал симпатично покраснел, кланяясь на все стороны. Несмотря на всеевропейскую известность и всероссийское обожание, он, кажется, так и не привык к публичным восторгам.
Красавица стремительно подошла к герою, раскинула тонкие руки:
— Позвольте поцеловать вас от имени всех москвичек! — и, крепко обхватив за шею, троекратно облобызала по старомосковскому обычаю — прямо в уста.
Соболев побагровел еще пуще.
— Гукмасов, пересядь, — тронул он за плечо черноусого есаула и показал на освободившийся стул. — Окажите честь, сударыня.
— Нет-нет, что вы! — испугалась прекрасная блондинка. — Разве я посмею? Если позволите, я лучше спою для вас свою любимую песню.
И все так же порывисто направилась к стоявшему в центре зала белому роялино.
На взгляд Ахимаса Ванда действовала чересчур прямолинейно, даже грубо, однако видно было, что она совершенно в себе уверена и отлично знает, что делает.
Приятно иметь дело с профессионалкой. Он окончательно в этом убедился, когда по залу поплыл глубокий, с хрипотцой голос, от которого с первых же нот так и стиснулось сердце:
Ахимас встал и тихо вышел. Никто не обратил на него внимания — все слушали песню.
Теперь незаметно пробраться в номер Ванды и подменить бутылку «шато-икема».
Операция прошла до скучного просто. Ничего кроме терпения не понадобилось.
В четверть первого к «Англии» подкатили три пролетки: в первой объект с Вандой, в двух других — офицеры, все семеро.
Ахимас (с накладной бородой и в очках, этаким приват-доцентом) заранее снял двухкомнатный номер, выходивший окнами на обе стороны — и на улицу, и во двор, где располагался флигель. Свет погасил, чтобы не заметили силуэта.
Охраняли генерала хорошо. Когда Соболев и его спутница скрылись за дверью вандиной квартиры, офицеры приготовились оберегать досуг своего начальника: один остался на улице, у входа в номера, другой стал прогуливаться по внутреннему двору, третий тихонько проскользнул во флигель и, видимо, занял пост в прихожей. Четверо остальных отправились в буфет. Видимо, будут дежурить по очереди.