— Правда? — у Дитрика задрожал голос.
В последовавшей за этим тишине Ардарик слышал, как скулили и ворчали собаки под верандой. Такс играл с косичкой из невыделанных кожаных полосок. Он не сводил взгляда с Дитрика.
По двору проехали, разговаривая, два всадника. Внутри дворца хлопнула дверь.
— Я понимаю, почему ты так думаешь о Риме, — наконец сказал Ардарик. — Это интересная точка зрения, но она — неправильная. Рим — это город. Настоящее место, похожее на Хунгвар или Сирмиум, но это — центр мира. Все хорошее идет из Рима.
Теперь захохотал Такс. У Ардарика забегали горячие мурашки по шее.
— Это правда! Почему вы оба смеетесь надо мной?
— Из Рима идет только дань, — сказал Такс. — Это плата германцам, чтобы те кормили гуннов. Рим такой же, как остальные города, — там негде охотиться и негде пасти коней. Всю воду держат в кувшинах, и она в них портится.
Дитрик потрогал подбородок.
— Существуют более важные вещи, чем все это.
— Да, — согласился с ним Такс. — Но они все тоже не из Рима.
— Из Рима идут законы, — сказал Дитрик. — Книги Христа тоже из Рима, и…
Он посмотрел на Ардарика:
— Что еще?..
— Не стоит стараться, — ответил ему отец. — Гуннам эти вещи неинтересны.
Такс снова засмеялся. Ардарик сжал зубы. Дитрик покраснел до корней волос и продолжал:
— Почему ты смеешься над нами?
— Как ты можешь говорить, что книги о Христе пришли из Рима, когда именно римляне пытались превратить Христа в дерево?
Дитрик не двигался несколько мгновений. Наконец он широко раскрытыми голубыми глазами посмотрел на Ардарика и потом перевел взгляд на Такса.
— Что?
— Я не христианин, и я, конечно, мало знаю о тотеме. Римляне пытались превратить Христа в дерево, потому что он обладал сильным колдовством. Поэтому римляне были его врагами и должны быть и вашими врагами. Разве не поэтому вы носите этот тотем?
Ардарик провел рукой по лицу. Он чувствовал себя так же, как тогда, когда каган рассуждал о волшебстве. Он никогда раньше не слышал, чтобы гунны рассуждали о Христе. Такс сел более удобно на корточки и обернул свою кожаную косичку вокруг кисти руки.
— Кроме того, все монахи, кто приходили сюда, были из Нового Рима, и монахи Рима — их враги, и они убивают Друг друга. Разве это не так?
Ардарик разозлился и сказал:
— Новый Рим является частью Рима. Ты ничего не понимаешь.
— Ты никогда не видел Рим, — ответил ему Такс. — Что ты можешь знать о нем?
Он улыбнулся, показав клыки, как собака.
Ардарик прикусил язык. Он понял, что Такс нарочно его дразнит. У него вспотели ладони, и сердце начало сильно биться в груди. Он мог прочитать красную с черным метку на лбу Такса — это был знак траура. Может, христиане убили друга Такса в Италии, а может, Такс винил Ардарика за смерть его друга.
— Если бы мы все были римлянами, тогда был бы мир, и мы все стали бы богатыми, — сказал Дитрик. — Разве нам не стоит стремиться к тому, чтобы стать римлянами?
— Зачем? — спросил Такс.
— Тогда везде наступит мир. Такс пожал плечами.
— Я не слышал такого раньше. Трубач говорит…
— Трубач! — воскликнул Ардарик. — Этот ленивый размалеванный шаман? Да кто его слушает?
— Он говорит, что у римлян не осталось никакого колдовства с тех пор, как вестготы напали на Город. Трубач знает все.
— Почему ты называешь его Трубачом? — спросил Дитрик.
Такс внимательно глянул на него.
— Потому что он играет на трубочке.
— Ну да, так что стены падают, — заметил Ардарик. — Дитрик прав некоторым образом. Когда мы говорим о Риме, то имеем в виду что-то хорошее, чего мы бы хотели для себя.
Он поднялся. Ему хотелось уйти от этих разговоров.
— Ну, как бы ни было, у Рима не осталось прежней власти и силы, — заметил Такс. — Все духи и демоны ушли оттуда, и римляне повезли свои тотемы в Равенну. Но я думал, что мы обсуждали, как нам лучше покорить Рим.
— Нам нужен Рим, как и всем остальным, — сказал Ардарик. Он коснулся плеча Дитрика.
— Пошли, нам пора возвращаться. Такс, если мне будет нужно снова поговорить с тобой, ты будешь здесь?
— Конечно.
Такс в улыбке снова показал ему все зубы.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Такс жил в юрте в северо-восточной части лагеря гуннов со своей матерью, братом и его женами. Его брат был достаточно богатым, чтобы содержать трех жен, а Такс был холостяком, и ему там жилось не сладко. Народу было много, и они все работали, и на Такса никто не обращал внимания. У него не было жены, которая могла бы о нем позаботиться. Поэтому он старался проводить почти все время у дворца кагана со своими друзьями или в юрте своего друга Яя, младшего брата Марата.
У Яя была жена Юммейк, но она все время болела. Так вот никого у друзей не было, кто бы мог постирать им одежду, заставить привести себя в порядок и накормить. Они проводили вечера, рассказывая разные истории, и напивались допьяна напитком, изготовленным из травы с белыми цветками, которую гунны называли Белый Брат.
В юрте Яя собирались и другие одинокие молодые ребята из дворцовой стражи, когда у них было свободное время. Еще до похода в Италию они сильно досаждали людям, живущим по соседству. Некому было их покормить, поэтому они постоянно воровали еду. Некому было починить их одежду, и никто не требовал, чтобы они убирали в доме и чистили конюшню. Кроме того, они плохо соблюдали табу. Жена Яя перестала соблюдать порядок в доме и тоже стала рассказывать разные байки, воровала пищу и пила Белого Брата наравне с ними. Это было тогда, когда она не лежала в постели, кашляя и выплевывая кровь.
После того, как Такс привез домой Марата, Яя отправился в юрту своей бабушки, чтобы совершить обряд похорон. Он не возвращался домой до того дня, когда Такс впервые разговаривал с королем Ардариком. Такс узнал о возвращении Яя, увидев его пегую лошадь в пристройке у юрты Яя. Он отпустил свою черную лошадку и пошел к двери юрты Яя.
Юрта была сделана из шкур, привязанных к деревянной раме в форме купола. Шкуры здорово провисли с одного бока. Такс остановился и провел рукой по провисшему краю. Он нащупал сломанный остов. Если они не поправят остов до первого сильного снега, то юрта свалится им на головы. Он подошел к входу и вошел внутрь в дымное полутемное тепло, где было много людей, которых почти невозможно было разглядеть в дыму и полумраке.
— Яя?
— Сюда! — крикнул ему Яя. — Я видел, как ты говорил с королем гепидов.
Такс перелез через двоих, распростертых перед огнем. Сев рядом с Яя, он развязал завязки на сапогах и стащил их с ног. В темноте позади он услышал сухой хриплый кашель: Юммейк снова заболела.
Такс сказал:
— Я разговаривал с Ардариком, потому что Аттила приказал мне поговорить с ним. Ты что думаешь, он мне нравится? Что сказал твой отец по поводу мести?
— Они спросили шамана, — ответил Яя. В его голосе послышалось отвращение. — Нет необходимости мстить ему.
Монидяк перегнулся через огонь и протянул Таксу кувшин.
— Кто был этот молодой парень с Ардариком?
— Мне кажется, что это его сын. Он мне ничего не сказал о нем.
Кувшин был наполовину полон чая. Он отхлебнул, и его языка коснулась приятная сладость.
— Поесть что-нибудь не найдется? Яя взял у него кувшин.
— Юммейк слишком больна, чтобы сходить за мясом, и нам никто ничего не принес.
— Я не виновата, — сказала жена из глубины юрты. Яя прополз в темноту к ней и что-то тихо сказал.
— Монидяк, — сказал Такс — А как насчет того пятнистого бычка, которого ты убил?
При свете огня круглое приятное лицо Монидяка отливало медью, его глаза сверкали.
— Мне пришлось отдать его моей матери. Не волнуйтесь. Мы что-нибудь придумаем.
Такс забрал кувшин обратно и выпил несколько глотков чая. У него зашумело в голове. В животе медленно прокатилась теплая волна и согрела его грудь. Он прилег и посмотрел в темноту за спиной Яя.