Они выходят в прекрасный сад, намного более прекрасный, чем во дворце самого Перегила в Голденхэйвене.
— Люблю твой сад, — словно читает Перегил мысли Маркуса. — Он много краше моего.
— Это факт. Так чего хотел, друг мой? Если поучаствовать в извращенских играх, то немного опоздал. И… я тебя приглашал. К слову.
— Мне нет дела до человеческих извращений. Вопрос в другом… о последнем сражении.
— А что не так?
— Души, Маркус. Мы уже говорили об этом. Сражение… было очень многочисленным. Пало много людей. Однако… я не получил столько душ, сколько должен был получить.
— Эти маги… они… сопротивлялись.
— Как и все наши враги.
— Я вышел из себя.
— Как и последние два года.
Маркус поворачивается к Перегилу.
— Тебя что-то не устраивает, мой друг? — задает Десница вопрос, глядя Богу прямо в глаза.
— Ты должен сжигать их, Маркус. Предварительно клеймив. Лишь в этом случае они попадают ко мне и питают мне. Словно батарейки. Ты же… пожираешь их. И отправляешь души Бездне. Напрямую. Минуя… меня.
— Я разозлился, — Спенсер не моргая продолжает смотреть на Перегила. — Были потери. Значительные. Я потерял много воинов. Пришлось использовать Кошмара.
— Твой Кошмар тебя не слушается. И чем дальше, тем более свободным он становится. Ты сожрал почти всех. Я… слабею.
— Я подарил тебе этот мир, Перегил. Будь благодарен мне. Ты сидишь на жопе и ничего не делаешь. Я… несу твоё знамя. Все выжившие приняли Огнепоклонство. Причем с невероятной радостью.
— Но моя сила, Маркус. Она… падает. Я владею этим миром, но как Император. Это людское. Мне нужны души. Нужна сила.
— Будут тебе души.
— Так ли это, Маркус? Ты расширяешь свои владения. Сжираешь тех, кого должен сжигать. Врагов становится всё меньше. Те, кто принимают Огнепоклонство, принимают его от страха. И умирают крайне редко. Сожжения…. Становятся редкостью. Я слабну.
— Это… твои проблемы.
Ответ ошарашивает Перегила.
— Что… ты имеешь ввиду? Ты… я сделал тебя первым после себя.
— А я принес тебе этот мир.
— Но я недостаточно силен! — Перегил кричит, и его пламя на голове значительно вырастает.
— А для чего тебе сила, Перегил? — Маркус пожимает плечами и медленно шагает по своему саду, касаясь некоторых цветков пальцами. — Я — твой меч, твой палач, твоя длань. Всех неугодных я убиваю сам. У тебя почти не осталось врагов. С кем тебе бороться?
— С другими мирами.
— То есть война ради войны? Я думал, мы хотим захватить этот мир. Не думал, что устроим звездные войны.
— Ты не понимаешь этот мир. Не понимаешь богов.
— В тебе говорит жадность, друг мой, — Маркус садится на скамейку. — Есть у тебя — хочу я; есть у меня — хочу больше. Это жадность. Довольствуйся малым. Я уже давно не получаю удовольствия от завоеваний. В глазах ополченцев… лишь страх. Нам не от кого защищаться — мы победили. Остатки защищающихся — это лишь вопрос времени. Если хочешь, я отправлю туда Хейзела и Карлейна — сам не пойду. Они сожгут там всех к чертовой матери.
Перегил отрицательно качает головой.
— Пусть в твоих землях примут Огнепоклонство.
Маркус сводит брови.
— Вообще-то…
— В твоих землях… проживает около двух миллионов людей. Два миллиона свободных от Огнепоклонства жителей. Хитрые ублюдки стекаются к тебе, чтобы миновать поклонение мне.
— Мы договаривались, Перегил. Ты дал слово, что Огнепоклонство не тронет мой замок.
— Замок! — Перегил снова кричит, взрываясь всполохами пламени. — Тех, кто в замке, можешь не клеймить. Но тех, кто проживает в окрестностях твоих земель… клеймить. Несогласных — сжечь.
— Этого не будет, — Маркус встаёт.
— Ты… перечишь мне?
— Был договор. Это вопрос принципа.
— Осторожней, Маркус, — Перегил подходит ближе. — Ты… играешь с огнем.
— Ты мне тут про меня твердишь, что я из-под контроля выхожу. А как же ты? Твои жрецы сжигают людей налево и направо. Они подмяли под себя все захваченные нами города. Губернаторы, которых я оставлял у руководства… не правят. А лишь восседают там для красоты. Всем заправляют жрецы. В свои земли… я их не пущу.
— Твои губернаторы — лишь смертные. Со своими низменными пороками. А мои жрецы — несут моё слово! Этим миром правлю я! А не ты!
— Но они все чокнутые! — Маркус тоже орет. — Они больные на головы, твою мать! Они сжигают людей направо и налево! Придумывают новые грехи, и за каждый их них к чертовой матери сжигают! Проституток клеймят, выжигая твой знак на их лицах.