Он приблизился ко мне и жарко дыхнул в ушко:
— Всё нормально?
Мне его пыхтение уже успело в машине надоесть, и я демонстративно чуток отстранилась.
— А всё же несколько легкомысленно выглядит. — Я с улыбкой показала на сумочку. — Мою поклажу ваши бойцы даже не соизволили проверить.
— Это благодаря мне, — высокомерно, с явными признаками самодовольства протянул Лазутин, расслабляя узел галстука. — Не волнуйтесь, тут всё нормально. Что дальше?
— Дальше всё просто, — пообещала я.
Затем подошла к аккуратно заправленной кровати, плюхнулась на нее всем телом, закинула руки за голову — и громко взвизгнула, совершенно неожиданно для банкира. Тот аж рот раскрыл от удивления, едва не поперхнулся от недостатка воздуха, который перестал глотать, как будто ему в глотку всунули нечто вроде затычки. С запозданием сообразив, что ничто не мешает поглощать кислород, он закашлялся, замотал головой, то ли приходя в себя, то ли осуждая мои действия.
Я ухмыльнулась и сбросила с прикроватной тумбочки стоявшую на ней пепельницу. Та с глухим стуком покатилась по ковролину. Следующим предметом, оказавшимся у меня в руке, стала ваза — все с той же тумбочки.
Лазутин отшатнулся. Словно увидел перед собою душевнобольную с явными намерениями нанести ему вред. Вполне возможно, решил, что сейчас ваза полетит в его сторону.
Я поманила Лазутина пальчиком. Тот задумался. Наконец подошел ко мне. Я же выпустила вазу из рук… Бум-с, — издав тупой звук, ваза благополучно — в целостности и сохранности — застыла у ножки кровати.
Снова ухмыльнувшись, я сообщила:
— Импровизация.
— О… вот как! — тут же встрепенулся Лазутин, обретая былую уверенность. И, понизив голос, проговорил: — Чтобы, значит, все было натурально, да?
— Можно сказать и так, — подтвердила я. В конце концов, мы должны были поддерживать имидж любовников — такая сладкая парочка: банкир и снятая им на ночь сексапильная бомбочка.
Лазутин вдруг вспыхнул — рывком стащил с себя пиджак и вспрыгнул на кровать, коленками едва не уткнувшись в мою талию. И тут же приблизил ко мне своё лицо:
— Так ради этой самой естественности, может — того?..
Глазки его заблестели.
Во! Еще немного, и он забудет, ради чего мы сюда приехали. Скажет: а давай-ка перенесем. Хрен с ним. Исчезну как-нибудь попозже.
— Ну уж нет, — змеей прошипела я и отодвинулась от банкира на дальний край кровати. — Данная услуга в сыскные не входит.
— Да? — Огонек в глазах Лазутина угас. — Жаль. А это…
Он смутился. Протянул руку к моим грудям, однако побоялся до них дотронуться.
— Откуда такие выдающиеся груди неожиданно появились? — поинтересовался он с такими интонациями в голосе, словно от моего ответа зависела вся его дальнейшая жизнь.
— Впечатляет, да? — усмехнулась я. — Представляете, как ваши псы-охранники будут меня позже описывать?
— Да? Ну и как? — Банкир прикинулся несведущим.
— Скажут, подцепил их хозяин этакую феерическую арбузоносительницу.
— Чего-чего? Арбузе… как?
Я ладонями чуть приподняла свои искусственно увеличенные груди, как бы показывая — вот как.
— Ага, — понял Лазутин и подергал себя за мочку уха, будто призывал мыслить здраво, а не поддаваться плотским желаниям, которые вызывала лежащая перед ним девушка. — И что же, будем просто вот так торчать друг перед другом, и все?
— Нет, не всё. Будем громко имитировать экстаз. С обеих сторон. Скакать по кровати. И что-нибудь периодически ронять, акустический фон создавать.
— Во как! — воскликнул банкир с одобрением в голосе. — Тогда бы нам выпивки не помешало… Чёрт, заранее не подумал как-то. Может, я охранникам скажу, чтобы быстренько притащили?
— Он с надеждой посмотрел на меня.
— Не нужно. В углу маленький холодильничек. Там есть все, что нужно.
Он быстро спрыгнул на пол, шустро добрался до холодильника и выудил оттуда бутылку вина. Стащил с горлышка фольгу и пальцем затолкал пробку внутрь посудины (а силенки есть у господина банкира, ничего не скажешь).
— Так-с, где тут у нас бокалы? — завертел он башкой во все стороны. И напрасно завертел, бокалы-то находились на стоящем в центре комнаты столе. Однако банкир делал вид, что ищет что-то более подходящее.
Но более подходящего в номере не оказалось. И он, крякнув, подошел к столу. Наполнил два бокала красной жидкостью и вернулся к кровати. Один протянул мне.
Но я сначала забралась в свою сумочку, с которой не расставалась и на ложе, вытащила из неё одноразовые латексные перчатки, натянула их на руки и лишь после этого подхватила протянутый Лазутиным бокал.
— А это… — Банкир кивнул на мои руки.
— А это — чтобы не оставлять здесь своих отпечатков. Не нужны они здесь.
— Да? Так может… — Он многозначительно посмотрел на свои руки.
— Вам можно. Вы ведь будете всё равно… — Я недоговорила и ткнула указательным пальцем в висок, сымитировав дуло пистолета.
Такая имитация Лазутину отчего-то не понравилась. Он скривился, словно проглотил целиком лимон, — и тут же залпом осушил свой бокал. После чего лицо его как бы подобрело.
Я из своего бокала не стала пить, поставила его на тумбочку.
— Не пьёте? — удивился Лазутин, словно вопрошая: ты чё, зашитая?
— Не пью. В крайнем случае — вино.
Вот кофейку бы сюда. Вот кофейку бы выпила.
— Вы обычно сколько со своими девками гуляете? — задала я вопрос.
— Да когда как, — неопределенно пожал плечами Лазутин.
— Ну тогда…
Ну тогда нужно продолжить. Я поднялась с кровати, сделала еще громче звук телевизора. А затем… А затем мы малость попрыгали на кровати, малость покричали, и уже сам Лазутин уронил свой бокал на пол.
Короче, я постаралась сделать всё возможное, чтобы из нашего номера доносились звуки, свидетельствовавшие о свершении акта прелюбодеяния.
Лазутин принялся лакать вино прямо из бутылки. И всё поглядывал на меня, как бы спрашивая — достаточно ли? И в какой-то момент я так и сказала:
— Достаточно.
Лазутин прекратил пить. Икнул и поставил бутылку на пол. После чего провел тыльной стороной ладони по влажным губам и выжидательно на меня уставился.
Я взглянула на часы.
Дольше тянуть не стоило. Теперь предстояло совершить самое важное. То, от чего зависел не только стопроцентный «уход» Лазутина. От этого зависела и дальнейшая моя судьба.
Совершить оплошность я не имела права. А посему мне предстояло сосредоточиться — и довершить начатое. Уж постараться. Хотя бы ради себя.
— Ложитесь, — шикнула я в сторону Лазутина. Тот чуть не поперхнулся.
— Чего? — Брови его взлетели вверх.
— Ложитесь на кровать. — Я указала на ложе.
Лазутин наконец сообразил, что от него требуют, и послушно улёгся на указанное место.
Я вытащила из сумочки пакетик с кровью и аккуратно надрезала его ножничками из своего маникюрного набора. Ненужные предметы убрала обратно в сумочку, оставив у себя только пакетик с темно-красной животворной жидкостью.
— Не двигайтесь, — предупредила я банкира. И плеснула из пакетика жидкость ему на голову, в область виска.
Лазутин всё же дернулся. И капли крови попали ему на рубашку, а также несколько на постель.
— Я же сказала, не двигайтесь, — выразила я своё неудовольствие. И ещё малость оросила бурой жидкостью застывшего после моих слов Лазутина. Оросила в области головы. Затем немного крови пролила на ковролин, в районе тумбочки, и на угол самой тумбочки, поближе к кровати. Кровать тоже вымазала кровью.
— Подержите, — протянула я ему пакетик с жидкостью. Банкир приподнялся с кровати. Кровь, нанесённая на висок, потекла мимо уха и ручейком стала стекать к шее. Он хотел было ее остановить рукой, но я не позволила. — Не трогайте. Так хорошо.
Очень даже хорошо. На самом деле — будто он только что шмякнулся виском об угол тумбы. И теперь заливался кровавыми сгустками. Угу, угу. Можно пока поаплодировать мне.