Я мну легкую ткань в руках, и оправляюсь вниз по лестнице. Достаю свой телефон из потайного кармана в нижней части платья и отправляю Джоэлу сообщение о том, что выхожу. Затем я прячу телефон в маленький кремовый клатч через плечо, который оставила висеть на спинке стула на кухне. Подумываю о том, чтобы взять сумку и телефон, но решаю не делать этого. Не хочу, чтобы меня что-то отвлекало — ни работа, ни что-либо еще. Что бы они ни запланировали, это заслуживает моего пристального внимания, даже если я жду важной корреспонденции от крупного европейского дистрибьютора.
Я беру свой золотой браслет со скамейки рядом с переполненной вазой с фруктами и застегиваю его на запястье. Смотрю на амулеты. Бутылка вина, гроздь винограда, маленькая машина, дом, сердечко любви и пара детских туфелек символизируют рождение Джейкоба.
Моника и Джоэл купили мне этот браслет несколько недель назад в качестве подарка на годовщину нашего побега от Черепа. Каждый раз, когда я преодолеваю очередную веху в своей новой жизни, они дарят мне соответствующий шарм.
Это довольно мило.
Я рассматриваю каждую прелесть и осознаю, когда смотрю на все свои вещи, на все красивые и чудесные вещицы, которые у меня есть, что я сделала их очень хорошо для себя. Я выросла из ничего — начинающая медсестра, которая едва могла платить за квартиру. Теперь у меня есть свой дом в невероятно большом поместье в Сиене, и, хотя признаю, что, возможно, я немного импульсивный покупатель, считаю, что это оправдано. До сих пор у меня никогда не было средств купить все, что захочу, и понимаю, что такая финансовая свобода ударила мне в голову, но я работаю над тем, чтобы укротить ее. Я уже два месяца не выезжала в город, только за самым необходимым, и не купила ни одной ненужной вещи — за исключением случайной плитки шоколада.
Я неторопливо направляюсь к двери и открываю ее как раз вовремя, чтобы увидеть, как Моника тянется к ручке. Я отскакиваю назад, взвизгивая, как будто у меня под ногами только что взорвалась петарда, и хватаюсь за грудь, чтобы не дать своему бешеному сердцу выскочить из груди.
Я наполовину задыхаюсь, наполовину хихикаю.
— Ты меня напугала!
Тогда я смотрю на нее — по-настоящему смотрю на нее — и моя улыбка тает, а сердце продолжает биться в бешеном темпе. Она бледна как мел, глаза широко раскрыты, и от этого по мне пробегают болезненные мурашки страха.
С Джоэлом что-то случилось.
Я прижимаю ладонь к животу. Не блюй.
— Моника?
Я быстро оглядываю ее. Ее голубое облегающее платье А-силуэта длиной до колен выглядит чистым и отглаженным. Ее волосы аккуратно собраны на макушке в такой идеальный пучок, что заслуживают того, чтобы их сфотографировали и увековечили. На руках нет Джейкоба, и мысли, которые следуют за этим, заставляют мои внутренности болеть, сердце колотиться, а конечности дрожать.
— С Джейком все в порядке?
Она кивает, прикусывая нижнюю губу.
— Я умоляла его не делать этого сегодня, но он не стал слушать.
— О чем ты говоришь?
В ее глазах стоят слезы.
— Джоэл скрывал это от нас — от всех нас.
Мой хмурый взгляд разглаживается. О нет. Что он сделал? В моей голове проносятся самые разные сценарии, и многие из них приводят к одному — скандальному роману.
Я подхожу к ней ближе и кладу руку ей на плечо.
— Входи внутрь...
— Обещай мне, что не будешь нервничать, — перебивает она, кладя свою руку на мою, и я снова смущаюсь.
Что, черт возьми, происходит?
Моника поворачивается так, чтобы я могла видеть с моего крыльца. Джоэл стоит на верхней ступеньке, держа маленького черноволосого Джейка на бедре и засунув одну руку в карман своих облегающих черных джинсов. В лучах вечернего солнца чернила, покрывающие его руки и шею, кажутся темно-черными, а волосы приобретают здоровый, чистый блеск. Он выглядит виноватым, его взгляд мягок, а губы поджаты, как будто он сдерживает извинения. В этот момент я бросаю взгляд через плечо Джоэла.
У меня перехватывает дыхание.
По моему позвоночнику пробегает электрический разряд.
Энергия струится сквозь меня.
Все происходит как в замедленной съемке: я вижу, как в меня врезается всем весом товарный поезд. Он такой же высокий и сногсшибательный, каким я его помню, хотя то, что я запомнила, не отдавало ему должного. Он прекрасен — захватывает дух — настолько, что смотреть на него причиняет мне физическую боль.
Ярко-белые кроссовки, черные брюки и белоснежная футболка, облегающая сильные бицепсы и атлетический торс. Я провожу взглядом по тому же сильному подбородку, по которому миллион и один раз касалась губами, и, как и в нашу первую встречу, на нем едва заметная ямка.
Все в нем вдыхает в меня жизнь. Его знакомые, идеальные и полные розовые губы, темные, как океан, глаза и черные волосы, более длинные на макушке, переходящие в идеальную завитушку.
Джай Стоун.
Это нереально. Он мертв. Этого не может быть на самом деле.
Пол прогибается у меня под ногами под тяжестью бомбы, которая только что свалилась мне на голову. Я чувствую, как кровь и румянец болезненно отхлынули от моего лица и вонзились в мои мягкие органы. Он не улыбается мне. Глаза смотрят на меня настороженно и немного виновато. Моника прикасается ко мне, разговаривает со мной, но ее слова не звучат четко. Каждая клеточка моего существа сосредоточена на нем — на любви всей моей жизни. Человек, который должен был быть мертв.
Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но не могу заставить слова слететь с моего языка. Мое сердце содрогается, заставляя веки трепетать, когда бессознательное заигрывает со мной.
Как?
ГЛАВА 5
Возрождение
Джай
Это проносится у меня в голове каждый раз, когда я смотрю на нее: Эмили Шеппард — самая красивая женщина на планете. Всякий раз, когда я вижу ее, всякий раз, когда я думаю о ней, биение моего сердца — доказательство того, что она моя единственная.
В мое отсутствие у меня было время поразмыслить о нашей первой встрече и обо всем, что последовало за ней. Я люблю ее. Мне кажется, я понял это в тот момент, когда встретил ее — целую жизнь назад. Вот почему я потратил все деньги, чтобы увести ее с собой в подполье, и накачал ту женщину наркотиками, чтобы Эмили могла победить. Вот почему я отправился на край света, чтобы обеспечить ее безопасность.
С того самого момента, как я обернулся и увидел ее, стоящую под темным фонарным столбом, сжимающую в руке сломанный планшет, одетую в сливовый халат, я знал, что она перевернет весь мой гребаный мир с ног на голову. В то время я думал, что все обернется к худшему. Я никогда бы не подумал, что это может измениться к лучшему.
Наконец, после целого года поисков по всему миру человека, который причинил ей боль, я здесь, стою в двадцати футах от любви всей моей жизни, с маленьким подарком на день рождения в руке. Встреча с ней лицом к лицу разрушает все, чего я намеревался достичь…
...Но сегодня ее чертов день рождения.
Я не могу заставить себя пропустить еще один. Джоэл предупреждал меня не делать этого. Он умолял меня держаться подальше, пока Череп не перестанет представлять угрозу, но я не могу. Ни на секунду больше.
Что заставило меня передумать? Почему сейчас, спустя двенадцать месяцев, я решил показать свое лицо? Потому что ранее на этой неделе я наблюдал, как она садилась в машину другого мужчины, одетая как чертов ангел — в великолепное красное платье, именно такое, как я всегда представлял, она должна была надеть на наше первое свидание. Я был в ярости, кровь кипела у меня в жилах. Мне потребовались все мои силы, чтобы не вытащить парня из машины и не убить его. Джоэл сказал мне, что мужчины увивались вокруг нее, и я изо всех сил старался не обращать на это внимания, но мысли о том, что она с кем-то другим, разрывали меня на части. Я никогда не поощрял его отказывать кому-либо, кто был заинтересован в ней, но и также никогда не говорил ему остановиться.