Я повернулся к роскошному ювелирному магазину и уставился на сверкающий ассортимент колец и ожерелий... и вошел внутрь. Я купил изящное золотое колье с единственным плавающим бриллиантом, которое должно было расположиться у нее на шее, там, где почти сходятся ключицы. Это было красиво и сдержанно, но в то же время полно индивидуальности — все, что я больше всего в ней любил.
Второй вещью, которую я купил, было золотое обручальное кольцо, к которому прилагался ободок с одной дорожкой вечности. Оба кольца были усыпаны мелкими бриллиантами, а в центре сиял крупный бриллиант. Я не знал, когда отдам его ей, знал только, что отдам.
Я моргаю, возвращаясь в настоящее. Я хочу сделать это сейчас, прямо сейчас, но этот мудак стоит у меня на пути.
Эмили возвращается к Черепу, и у меня внутри все переворачивается, когда он обхватывает рукой ее обнаженную тонкую талию и прижимает к себе.
— Мы уходим. Если вы последуете за нами, мальчик умрет.
— Ты просто собираешься взять ребенка с собой? На всю оставшуюся жизнь? — спрашивает Тед, и Череп качает головой.
— Нет. Я выброшу его на обочину дороги, когда меня устроит расстояние, которое я установлю между нами.
— Он еще ребенок. Ты не можешь просто...
— Я могу делать все, что захочу. Думаю, это уже очевидно.
Тед облизывает губы.
— Отдай Бенджи нам. У тебя и без него есть козыри.
Череп мягко склоняет голову набок.
— Какие?
— Она беременна.
— Тед... — Его имя слетает с моих губ прежде, чем я успеваю осознать это, и Эмили хмурится.
Я знаю, что он делает, и это может сработать, но это бесчувственно, учитывая ее состояние.
— Это невозможно, — огрызается Череп, обнажая зубы. — Она не может выносить детей.
Тед пожимает плечами.
— Чудеса случаются. Верно, Хасс?
Во мне вспыхивает ревность. Имеет смысл использовать Хасса, поскольку я здесь всего несколько дней... но от этого боль не становится меньше. Я бы предпочел, чтобы Джоэл был отцом воображаемого ребенка Эмили. Я не хочу проявить неуважение к Хассу, но он недостаточно хорош для нее. Мысль о том, что они вместе... Я издаю глубокий стон и прижимаю кулаки к бокам.
— Точно, — кричит Хасс откуда-то с крыльца.
Череп обдумывает, прежде чем посмотреть на Эмили.
— В самом деле? Этот парень?
Она пожимает плечами, а Череп толкает Бенджи вперед, направляя пистолет на плоский живот Эмили, так ничего и не узнав. Бен убегает от Черепа так быстро, как только может, и, плача, взбегает по ступенькам крыльца навстречу Хассу.
Череп медленно отодвигает Эмили, и она не может заставить себя посмотреть на меня. Я ее не виню. Я предал ее. Скрыл от нее тот факт, что он был жив. Она ненавидит меня.
Эмили не сопротивляется, когда Череп открывает пассажирскую дверцу черного внедорожника. Черт возьми, она даже забирается внутрь без посторонней помощи.
Когда Эмили устраивается поудобнее, застегивая ремень, она поднимает на меня взгляд, и от этого у меня чуть сердце не выскакивает из груди. Она на секунду задерживает на мне взгляд, прежде чем уронить голову на руки, ее плечи трясутся от рыданий.
Я отворачиваюсь, не в силах смотреть, как Череп задним ходом выезжает с подъездной дорожки.
Я собираюсь вернуть ее, и сегодня Череп умрет.
Я собираюсь покончить с этим раз и навсегда.
ГЛАВА 14
Люби меня
Эмили
Каждую четверть мили, которую мы проезжаем, я ожидаю, что что-то произойдет.
Стрельба.
Автомобильная погоня.
Взрыв.
Смерть врага.
Воссоединение двух влюбленных.
Финальная, эпическая экшн-сцена, завершающая все это, наконец-то оставляющая меня наедине с моим будущим счастьем.…
...Но там ничего нет.
Чем дальше мы удаляемся от прекрасного уголка земли, на котором я живу, тем больше у меня в животе поселяется мысль о том, что Череп жив. Он здесь. И у него есть я.
Я не смотрела на него, даже не взглянула в его сторону, просто чтобы избежать того неприятного чувства, которое испытала в ту ночь, когда он вытащил меня на улицу на глазах у всех, и я увидела Джоэла привязанным к столбу.
Я вытираю слезы, не обращая внимания на то, что у меня течет тушь, что мутные слезы падают на белый топ.
Чужая плоть касается моего бедра, и мои мышцы сжимаются сами по себе. Удивительно, но прикосновение оказалось мягким и нежным, совсем как у Джая вчера перед ужином. Джай. Он полон благих намерений, но слеп к реальности. Даже спустя столько времени.
Я сжимаю челюсти до боли в суставах, борясь с желанием отшвырнуть Черепа подальше от себя. Чего бы это дало? Он снова и снова доказывает, что получает то, что хочет, и, кроме того, ему нравится, когда я сражаюсь с ним.
— Я подарю тебе хорошую жизнь, — говорит Череп, не глядя на меня. — Если ты мне позволишь.
Я вытираю нос, и по спине у меня пробегает дрожь, когда он водит большим пальцем взад-вперед.
— У меня сейчас хорошая жизнь, замечательная, а ты все разрушаешь.
— Я дам тебе что-нибудь получше, — просто говорит он, как будто в этом нет ничего особенного, как будто то, что у меня есть, ничего не стоит.
Я искоса смотрю на него, и он украдкой бросает на меня взгляд, на секунду отрывая глаза от дороги.
— Перестань плакать. Я не причинил тебе вреда.
Череп не причинил мне вреда? Неужели он до сих пор не понял, что ему не нужно физически подавлять меня, чтобы причинить боль? И вообще, в какую игру он играет? Я была уверена, что он свяжет меня и бросит в багажник. Я не ожидала, что смогу беспрепятственно ехать рядом с ним впереди. Если бы я не была так напугана смертью, то могла бы дернуть руль или открыть дверцу и выпрыгнуть.
— Ты не злишься на меня? После той ночи? Не из-за того, что случилось с твоим домом?
Он пожимает своими широкими плечами, его белая футболка обтягивает спину.
— Признаю, я неправильно разрулил всю ситуацию. — Он водит пальцами по моей коже, вызывая у меня мурашки — и не самые приятные. — Но мы начнем все сначала. Это пойдет нам на пользу.
Нам? Сейчас он еще более безумен, чем был раньше. Нет никаких «нас». Нас никогда не было и никогда не будет.
— И это все? — Я заправляю волосы за уши. — Мы двигаемся дальше? И никакого наказания?
Череп снова кладет свою тонкую руку с длинными пальцами на руль.
— То, как я вел себя в ту ночь, выходило за рамки приличия. Я никогда больше не причиню тебе боли, тем более что ты...
Беременная. Ребенком Хасса.
Я поворачиваю голову и, скорчив гримасу, смотрю в окно. Я бы предпочла размножаться с Джоэлом.
— Ты бредишь.
Череп крепко сжимает руль в своих руках.
— У меня было больше года, чтобы подумать о нас...
— Нет никаких «нас».
— И я понимаю, что если хочу, чтобы это сработало, ты должна доверять мне.
Мои слезы высыхают, когда на смену печали приходит разочарование. Доверять ему? Он что, шутит?
— Я тебе не доверяю.
— Пока нет.
— Я ненавижу тебя, — плюю я в него. — Неужели это так трудно понять?
Его челюсть едва заметно сжимается.
— Ты не испытываешь ко мне ненависти.
— Я ненавижу тебя больше, чем кого-либо в своей жизни. — Я перегибаюсь через подстаканники между нами, придвигаясь к его уху так близко, как только могу. — Ты эгоистичный, грубый, презренный, кровожадный...
Череп поднимает руку и быстро опускает ее, хлопая ладонью по моему бедру. Громкий хлопок эхом разносится по машине, посылая огонь вниз по моему бедру. Я кричу, и он сжимает мышцы моего бедра в своей руке, впиваясь в них пальцами, угрожая разорвать мясо на части, как кусок курицы. Я хватаю его за руку и пытаюсь оттащить, но он слишком силен. Он всегда был слишком сильным.