Слезы душат меня, но когда давление становится слишком сильным, они проливаются.
— Я пытаюсь вести себя хорошо, Кошечка, — шипит он сквозь зубы, нажимая на педаль газа. — Ты дашь мне закончить то, что я пытаюсь сказать, или я переверну эту машину и убью нас обоих, ты поняла?
— Да!
Я стону от боли, стискивая зубы, ненавидя то, как скорость вдавливает меня в сиденье, ненавидя то, что дорога под нашими шинами кажется ледяной.
Он отпускает меня, и я сжимаюсь, всхлипывая в ладони. Машина замедляет ход. В конце концов, я чувствую, как машина останавливается, и Череп выдыхает. Раздается тихий щелчок, и затем чья-то рука ложится мне на затылок, а другая обхватывает запястье.
— Эй, — шепчет он, и его голос самый нежный, какой я когда-либо слышала. В нем нет ни злобы, ни дьявольского подтекста, только сострадание и сопереживание. — Посмотри на меня.
Я не поднимаю головы, поэтому Череп помогает мне подняться, выпрямляя спину. Я зажмуриваюсь, когда он успокаивает меня, как ребенка, его руки тянутся к моему лицу, убирая волосы. У меня внутри все переворачивается, когда он наклоняется и нежно целует мою нижнюю губу, проводя большими пальцами у меня под глазами, собирая слезы.
Подавив, насколько это возможно, свои эмоции, я открываю глаза и встречаюсь взглядом с его черными радужками и устрашающей внешностью.
— Если ты поедешь со мной, я оставлю их в покое.
Мое сердце замирает.
— Не используй их против меня.
— Я должен, — бормочет он, и на его лице отражается боль. — Я должен заставить тебя снова полюбить меня.
Я хмурюсь. Снова полюбить его? Я пропустила ту часть, когда любила его?
— Я никогда не любила тебя.
— Ты это сделала. — Он проводит большим пальцем по моей губе. — Мы были счастливы. Мы… мы собирались стать родителями маленькой девочки.
Мы смотрим друг на друга, и это кажется другим. Когда он смотрит мне в глаза, до меня доходит, что он попал в один из своих моментов. Те, где он путает свое настоящее со своим прошлым.
— Я не она, — говорю я ему и не могу не задаться вопросом, получал ли он когда-нибудь необходимую помощь, чтобы смириться с тем, что произошло. Оплакивал ли он свою утрату? Потому что он определенно не отпустил.
— Пожалуйста... — Череп прижимается своим лбом к моему, и я напрягаюсь. — Я дам тебе все, что ты захочешь. Все, что захочешь. Просто пойдем со мной. Будь со мной.
— Ты сумасшедший.
Он крепче сжимает мое лицо.
— Нет.
— Так и есть.
Я издаю стон, когда Череп толкает меня назад, и я ударяюсь головой о твердое оконное стекло.
— Я, блядь, не сумасшедший! — яростно рычит он, проводя руками по своей лысой, покрытой татуировками голове.
Возможно, часть этих чернил попала ему в мозг.
— Твоя жена мертва. Она не вернется, — указываю я, хватаясь за соломинку, за все, что заставит его понять, что это не сработает.
Я. Не. Она.
Череп хлопает себя ладонями по голове, и я вздрагиваю. Он делает это снова. И снова. Он бьет себя несколько раз, пока я не понимаю, что в следующий раз он набросится на меня. Охваченная страхом, я хватаюсь за дверную ручку и дергаю ее. Я распахиваю ее и поворачиваюсь, чтобы выпрыгнуть, но он останавливает меня, схватив за волосы. Я вскрикиваю сквозь стиснутые зубы, и Череп запрокидывает мою голову под неудобным углом, не говоря ни слова, пока я не поворачиваюсь всем телом в его сторону, выпрямляя шею.
— Ты пойдешь со мной, — рычит он, его глаза черны, как беззвездная ночь. — Я не зря обшаривал всю гребаную планету в поисках тебя!
Я провожу рукой по центральной консоли в поисках чего-нибудь, чем можно было бы его атаковать.
— Хорошо, — умоляюще говорю я, кончики моих пальцев касаются именно того, что мне нужно. — Прости меня, пожалуйста.
Я зажимаю зажигалку большим и указательным пальцами. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой счастливой, учитывая, что при покупке автомобиля отказалась от прикуривателя.
Череп прижимается губами к моим губам и просовывает язык мне в рот. Он целует меня страстно, отчаянно, и каждая клеточка моего существа содрогается, когда я вспоминаю, что позволила ему сделать со мной в той ванной.
Никогда больше.
Я никогда не буду ему подчиняться.
Я никогда не захочу его, по крайней мере, по своей воле.
Я буду бороться с ним, пока жива.
Я отдергиваю голову, выдирая волосы из головы, просто чтобы отстраниться от него. Его лицо кривится в усмешке, а затем он снова бросается вперед, но на этот раз я готова. Я прижимаю раскаленную зажигалку к его щеке, едва не задев глаза. Череп ревет от боли, и отшатываясь от меня, сжимает лицо руками. Адреналин захлестывает меня, а за ним следует волна цунами, и я выскакиваю из машины и бегу. Не знаю, куда и где в конце концов окажусь, но мне все равно, пока я подальше от этого монстра с черепом на лице.
***
Череп
— Блядь! — рычу я, прижимая теплую ладонь к волдырю на скуле и морщусь, когда касаюсь пузырька с жидкостью. Ну и наглость у этой сучки. Это жжет, как адское пламя, и на коже останется шрам. — Черт побери!
Насколько трудно ей слушать? Насколько трудно ей сидеть и не шуметь? Это могло бы быть просто. Я выскальзываю из машины, роняя флакон с антипсихотическим средством «Риспердал» на обочину.
Не утруждаю себя тем, чтобы взять флакон с собой, хотя сегодня мне уже давно пора было принять свою дозу. Мое настроение и так уже раскачивается взад-вперед, как дверь салуна, которая быстро выходит из-под контроля. Эмили и моя жена Андреа уже превратились в единое целое, что подрывает мою хватку за реальность. Я знаю, что не должен этого допускать и должен продолжать принимать таблетки, пока не смогу доверять Эмили, но, черт возьми… Я просто хочу увидеть Андреа, пусть даже всего на несколько секунд.
Стиснув зубы, я достаю пистолет из-за пояса и направляюсь в сторону виноградника, следуя за Эмили. Она не будет разлучать меня с моей женой. Я ей этого не позволю.
Я срываюсь на бег и проползаю под тем же проволочным забором, что и она. Я сразу же замечаю ее в поле своего зрения. Она не продумала свой план побега до конца. Этот виноградник изобилует цветущими виноградными лозами. Ей некуда бежать, кроме как прямо к алтарю, пока все не закончится.
Поднимаясь на ноги, я вытягиваю руку, направляя на нее пистолет. Мое сердце бешено колотится в груди. Так вот, я не хочу ее бить. Я просто хочу напугать ее. Я закрываю один глаз, нажимаю на спусковой крючок и надеюсь на лучшее.
Раздается выстрел, эхом разносящийся в утреннем воздухе, и она останавливается, поднимая руки над головой. Я не могу сдержать улыбку, которая играет на моих губах.
Я шагаю вперед, а она медленно оборачивается. Когда наши взгляды встречаются, мой волдырь начинает пульсировать. Она заплатит за то, что снова испортила мне лицо. Я сокращаю расстояние между нами и замираю, когда нас разделяет не более нескольких футов.
— У меня нет времени на твои игры, — говорю я ей.
— Хорошо, пожалуйста. — Она подходит ближе, ее красивые глаза блестят от непролитых слез. — Я сдаюсь. Забери меня к себе домой, только... не делай мне больно.
Я моргаю, когда черты ее лица начинают проясняться. Мне нужно быть уравновешенным в этой части. Я наклоняю голову.
— Ты сдаешься?
Эмили кивает.
— Да. Я не хочу, чтобы ты стрелял в меня.
Внезапно я теряюсь. Что мы делаем на винограднике? В Италии? Мы должны быть дома и заканчивать с детской.
Я засовываю пистолет сзади за пояс и делаю шаг к ней. Она не двигается, когда я протягиваю руку и провожу ладонью по ее животу. У нас будет ребенок.