— Ты не мог бы уложить Элли в кроватку, пожалуйста?
Он хмурится, глядя на меня в замешательстве. Джай — родитель, который остается дома. Он присматривает за ними круглосуточно, проводя почти каждую секунду своего дня с прижатым к себе ребенком, иногда с двумя. Из-за этого Элли и Эл привязаны к нему больше, чем ко мне. Он привязался к родительству, как мотылек к огню. Он не совершает ошибок, как я, и его знания о том, что им нравится, а что нет, просто выдающиеся.
Джай сразу же вжился в свою роль, как будто всегда был рожден быть отцом.
— Почему? Что не так?
Он выдавливает немного органического увлажняющего крема из флакончика, стоящего на прикроватном столике, и втирает его в ладони.
Теперь, когда у него есть дети, за которыми нужно ухаживать, он считает, что важно иметь нежные руки. Хотя я скучаю по ощущению его грубых мужественных рук, мягкость их тоже приятна.
Я наклоняю голову под углом. Разве это не очевидно?
— Я хочу заняться сексом, Джай.
Его брови приподнимаются, он наклоняется над кроватью и тянется к Элли. Она едва шевелится, когда он подхватывает ее на руки и уносит прочь.
Я откидываю тонкую простыню, прикрывающую мои ноги. Джай возвращается через несколько минут с бежевым конвертом в руках.
— Я чуть не забыл. Скоро твой день рождения.
Я киваю.
— Так и есть.
— У меня для тебя сюрприз.
Я приподнимаю брови.
— Извращенный.
Смеясь, он садится на кровать и протягивает мне конверт. Я беру его и переворачиваю на другую сторону, чтобы посмотреть, от кого письмо.
— Что это?
— Имена твоих родителей. Твои братья и сестры.
Я замираю и смотрю на конверт без адреса, меня переполняют дурные предчувствия. Прежняя я, уже бы разорвала бумагу, но новая я... ну, колеблюсь.
— Ты читал?
Он кивает.
— А у меня есть... братья и сестры?
Он снова кивает.
— Сколько их?
— Пятеро. Единокровных.
В ответ он дает мне пощечину и удар ботинком в живот. У моих родителей родилось еще пятеро детей? И никого из них не отдали на усыновление? Я сжимаю зубы. Это должно быть захватывающе, верно? Так почему же мне так чертовски горько? И больно? И миллион других вещей, которые я не могу выразить словами.
Почему они не оставили меня у себя?
Я проглатываю свою обиду и смахиваю слезы, которые грозят выдать, как сильно я ненавижу этот сюрприз. Выдыхая, складываю конверт пополам и затем разрываю его. Я разрываю бумагу до тех пор, пока не убеждаюсь, что не смогу собрать ее обратно.
Я опускаю взгляд на обрывки бумаги на своих голых бедрах, и, как ни странно, мне это нравится.
— Ты не хочешь знать?
Я смотрю на Джая и качаю головой.
— Нет. У меня есть моя семья, а у них — своя.
Джай смахивает бумагу с моих ног и заключает меня в объятия, крепко прижимая к себе.
— Я люблю тебя, — говорит он мне, и я отстраняюсь, пока наши носы не соприкасаются.
— И я люблю тебя.
Наши руки переплетаются, когда он наклоняется и целует меня осторожно и нежно, посылая по моей коже маленькие искорки статического электричества.
Затем он отталкивает меня назад, его тело расслабляет мое, пока моя голова не оказывается на подушке.
Быть с ним всегда было волшебно, будь то грубо и требовательно или медленно и нежно.
Прошло много времени, с тех пор как мы в последний раз были близки. Наша сексуальная жизнь уменьшилась, но определенно не пострадала. Он все еще заставляет мое сердце беспорядочно биться в груди. Он все еще пробуждает бабочек в моем животе.
Джай своими большими мягкими руками приподнимает мою розовую ночную рубашку на бедрах. Он прерывает поцелуй, чтобы прижаться губами к моей груди, затем перемещается южнее, оставляя горячий след из поцелуев на моем животе. Он проводит там много времени, целуя каждый дюйм кожи там, где была моя матка, пока врачи не удалили ее.
Я закрываю глаза и наслаждаюсь тем, как он ценит меня, как будто это тело породило его детей.
Его теплое дыхание обдувает мою плоть, когда он раздвигает мои бедра, но замирает, когда раздается громкий крик, разносящийся по дому.
Мы смотрим друг на друга и ждем, пока крик утихнет, надеясь, что она успокоится.
Она этого не делает.
Мы оба выдыхаем. Джай пятится назад и поднимается с кровати, пока я поправляю ночную рубашку.
— Может быть, завтра, — говорю я, тихо посмеиваясь.
— Может быть, завтра.
Пока Джай уходит за Элли, я встаю с кровати и иду на кухню, чтобы приготовить молоко на случай, если она проголодается. Когда я возвращаюсь, Джай уже включил мягкий желтый свет и склонился над Элли, которая возбужденно дрыгает ножками и воркует с ним.
— Ты очень взволнована, — говорит он ей нежным и непринужденным голосом. — Чему ты так радуешься? Скажи папе.
Мое сердце трепещет. Мне нравится, когда он называет себя папой. Это самая приятная вещь на свете. Я подхожу к кровати, и Джай поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.
— Смотри, Элли. Мама здесь.
Я улыбаюсь, забираясь на кровать. Джай хватает Элли и направляется к изголовью кровати. Он протягивает руку за бутылкой, и я отдаю ее ему, затем он жестом предлагает мне взять Элли.
Я делаю это с благодарностью.
— Давай, — шепчет он, — мы можем покормить ее вместе, если хочешь.
Я киваю и подхожу к нему, держа Элли на руках. Я сажусь между сильных ног Джая и прижимаюсь к его груди. Элли издает сдавленный звук, когда смотрит на меня снизу вверх в ожидании молока.
Я стону, когда мое сердце разрывается от любви. Ее глаза полны такой нежности, что у меня на глаза наворачиваются слезы.
— Ты такая милая, — произношу я, забирая бутылку у Джая. Я зажимаю соску между губами Элли, и она присасывается, жадно глотая молоко.
Джай обхватывает меня руками и крепко прижимает к себе.
Я наблюдаю за ней, пока ее бутылочка почти не выпита и дочку не сморил сон. Ее сосания становятся нежными, скорее для успокоения, чем для еды.
Боже. Она такая драгоценная, такая крошечная в моих объятиях. Я самая счастливая мама в мире.
Я всхлипываю, не понимая, что плачу, пока не чувствую воду на своих щеках.
— Что не так? — спрашивает Джай, придвигая свою голову к моей, так что его губы оказываются у моего уха.
— Я так сильно ее люблю. — Я поднимаю ее так осторожно, как только могу, и целую в макушку. — Она такая красивая.
— Она любит тебя. Ты ее мама.
Мама.
Я никогда не устану это слышать, и именно благодаря Джаю моя жизнь идеальна.
В тяжелые дни, когда я чувствовала, что подвожу Джая, потому что не могла подарить ему собственного ребенка, он никогда не расстраивался из-за этого, никогда не заставлял меня преодолевать мою боль, мое чувство неудачи. Он воспринял все это с пониманием и помогал мне, как мог.
Джай любит меня так же сильно, как я люблю его, и прелесть наших отношений в том, что они не изменились бы, если бы мы не произносили эти три маленьких слов друг другу каждый день. Наша любовь проявляется в нашем смехе, в том, как мы прикасаемся друг к другу, независимо от времени суток и нашей компании.
Наша любовь — во взгляде, который задерживается между нами, когда мы расстаемся.
В день нашей свадьбы Джай сказал мне, что мы были рождены друг для друга, что наши жизни были созданы совершенно по-разному, поэтому мы подходим друг другу, как два кусочка пазла. Он сказал, что я его единственная, и мы — одни на миллиард. Мы всегда были такими, с того самого момента, как встретились на заброшенной промышленной площадке много лет назад.
Мы являемся защитниками друг друга, доверенными лицами и преданными родственными душами.
Я его котенок…
...А он — мой камень.
Всегда и навеки.
КОНЕЦ