Это мое любимое место для распития вина в этом доме. Обычно маленький Джейк подпрыгивает на своей качалке, сцепив руки, и наблюдает, как его игрушки раскачиваются на перекладине перед ним. В другое время он проводит время на животе на своем коврике для занятий спортом, пока Моника занимается йогой. На самом деле, я бываю здесь так часто, что удивляюсь, как моя задница не оставила след на белых плитках внизу.
— Спокойной ночи.
Джоэл быстро целует Монику в губы и поворачивается спиной, слегка помахав мне рукой.
Ему следовало целовать ее дольше. Если бы я знала, что потеряю Джая, я бы потратила больше времени на поцелуи с ним. Я бы ни одну вещь не приняла на веру.
— Спокойной ночи, — говорю я, скрещивая ноги в лодыжках, и Джоэл исчезает, уходя тем же путем, которым мы пришли.
Моника наливает мне большой бокал вина, берет квадратную подушку с дивана и присоединяется ко мне на полу.
— Вот.
Она протягивает мне бокал, с тоской глядя на него, и садится рядом со мной.
Я еще ни разу не пила алкогольные напитки с Моникой. Каждый раз, когда я выпивала, она была беременна, а потом кормила грудью.
Когда мы приехали в Италию, первое, что сделал Джоэл, — это отвел ее к врачу. Оказалось, что беременность Моники была на более позднем сроке, чем мы думали, — пять месяцев, хотя она едва ли выглядела на это похожей. Поскольку она была такой маленькой, врачи были обеспокоены ростом ребенка. УЗИ показало, что ребенок был немного маловат, но Монике и Джоэлу посоветовали не напрягаться, так как, похоже, все шло как надо.
Джоэл не внял их совету. Он кормил Монику до отвала. Она ела шесть раз в день, и вся еда была здоровой и насыщенной полезными жирами. К следующему приему она набрала астрономический вес по сравнению с первыми несколькими месяцами. С тех пор все шло гладко, и Джейк родился немного крупнее среднего.
Я делаю большой глоток вина, сразу замечая, что это один из наших ранних купажей, когда мы были одержимы идеей добавлять в каждую вторую порцию острую эссенцию маракуйи.
— Итак, теперь, когда Джоэла здесь нет, чтобы сердиться и осуждать, расскажи мне, как прошло свидание.
Я делаю еще один глоток, и Моника фыркает.
— Все так плохо, да?
Плохо? Если бы только.
— Еще хуже.
— Почему? Он отказался оплатить половину счета?
Я ставлю бокал на стол без подставки.
— Нет, мы разделили счет пополам, несмотря на его протест.
С того самого момента, как встретила Росса, я знала, что не позволю ему платить за ужин. Это было из-за того, как он скользил своим голодным взглядом по моему телу. Из-за этого я не собиралась давать ему что-то, за что он мог бы предъявить мне в конце вечера. Я не собиралась быть ему чем-то обязанной.
— Что же тогда произошло? Что делает его таким ужасным?
Было бы быстрее ответить на вопрос, что не делало его таким ужасным.
— Он был отвратительно высокомерен и нахален — и иногда это срабатывает с парнями, — но у Росса ни достаточно мужественного лица, ни тела или рук, чтобы справиться с этим.
Она смеется.
— Они редко это делают.
— Но хуже всего было не его самонадеянное поведение, а его цепкие руки в конце вечера, которые внесли его судьбу в мой список дерьма.
Моника подается вперед, как будто, если ее лицо окажется в нескольких дюймах от моего, это поможет ей переварить то, что я сказала.
— Этот придурок лапал тебя?
— Его руки. Его рот. Его язык.
Содрогаясь, я хватаю бокал с вином и делаю три огромных глотка, оставляя жалкое количество в последней четверти бокала.
Я рассказываю, что произошло, во всех душераздирающих подробностях, и, произнося это вслух, не могу не задаться вопросом, не слишком ли драматизирую.
Я прошла и через худшее в руках мужчины. Является ли жалоба на руку Росса на моем бедре и его язык на моей шее «безобидной», поскольку в остальном мне удалось уйти невредимой? Я чувствую себя немного жалко, жалуясь на его неудачную попытку соблазнения и секса, когда все могло быть намного хуже.
Чем больше я говорю, тем больше темнеют красивые глаза Моники, словно перед надвигающейся бурей, прежде чем, наконец, она морщится и берет мою руку в свои, держа ее у себя на коленях.
— Что за свинья.
Я допиваю последний глоток вина, наслаждаясь легким ощущением, циркулирующим в моем мозгу.
— Я не смогла достаточно быстро выбраться из машины.
— Хорошо. Ты заслуживаешь большего, чем просто тисканье за сиськи в машине. Каждая девушка заслуживает большего.
Я киваю.
— Я просто рада, что больше никогда его не увижу.
— Почему ты вообще согласилась поужинать с ним? Когда симпатичный шеф-повар пиццерии в ресторане пригласил тебя на свидание на прошлой неделе, ты сразу же отказалась.
— Он не приглашал меня на свидание. Он свистел из окна, — указываю с усталым вздохом. Я смотрю в свой пустой бокал. — Кроме того, я не хочу ни с кем встречаться. Я вообще не хочу общаться с противоположным полом. Они утомляют и не вызывают у меня чувств.
— Каких чувств?
— Ну, знаешь, бабочки в животе, мурашки по коже...
— Пульсации между ног.
Я перевожу взгляд на нее, и мои щеки заливает румянец смущения.
— Нет. Только не это.
— Да, это. — Она ухмыляется, хватает мой бокал и поднимается на ноги. — Почему ты покраснела? Это нормально — хотеть секса. Это вполне естественно.
— Я не хочу секса.
Моника закатывает глаза и отворачивается.
— Хорошо. Я перефразирую. Это нормально — хотеть привязанности.
Это слово оскорбляет меня. Это, конечно, нелепо, но меня это все равно не устраивает. Привязанность? Привязанность — это последнее, чего я хочу…
...Я думаю, это последнее, чего я хочу.
Мне никогда не нужно было, чтобы кто-то любил меня до того, как я встретила Джая, и я не хочу, чтобы кто-то любил меня после.
— Мне не нужна привязанность, если она исходит не от него, — говорю я.
Моника наполняет мой бокал и приносит его обратно, опускаясь на свое место рядом со мной.
— Я тебе не верю. Все хотят привязанности. Ты вообще об этом не думаешь? Быть с кем-то близким?
Я пожимаю плечами.
— Я думала об этом время от времени, но… Не знаю. Это кажется неправильным, как будто еще слишком рано.
— По-моему, Эм, бессмысленный секс с кем-то на твоих собственных условиях может пойти тебе на пользу. Нет ничего плохого в том, чтобы удовлетворить свою основную потребность.
Я качаю головой. Бессмысленный секс? Меня это больше не интересует. Как я могу впустить в себя мужчину, когда мне так хочется, чтобы это был кое-кто другой? Это вряд ли кажется справедливым, и я бы не получила от этого никакого удовольствия.
— Ладно, тогда давай перейдем к делу. — Она придвигается ближе. — Начни с чего-нибудь простого, с того, кому ты доверяешь. Тебе не обязательно заниматься сексом, если ты не готова, но есть и другие варианты.
Я хмурюсь и делаю глоток вина. Я могу пересчитать людей, которым доверяю, по пальцам одной руки, и четверо из них состоят в отношениях. Джоэл и Моника. Тед и Ханна. Единственный оставшийся — это Хасс, и он последний человек, с которым я бы хотела оказаться в постели. Это были тяжелые восемь месяцев, но в конце концов я нашла в себе силы простить его. А его ребенок — такая драгоценность, зеница ока Хасса.
— Если ты думаешь, что я собираюсь прыгнуть в постель к Джордану Хастелу, то ты...
Моника преодолевает разделяющее нас расстояние, и фраза застревает у меня в горле, когда она прикасается своими губами к моим, собирая каплю вина с моей нижней губы.
Прежде чем мой мозг успевает осознать, она берет мою свободную руку в свои и прижимается своими губами к моим. Я сжимаю бокал дрожащими пальцами, когда она просовывает свой маленький влажный язычок мне в рот.