Крикс подавил тяжелый вздох. Было довольно странно сознавать, что он по доброй воле отказался от возможности вернуться к сюзерену, поучаствовать во взятии Сокаты и - если, конечно, ему повезло бы уцелеть - когда-нибудь, когда закончится война, уплыть на корабле назад в Адель. Он был бы счастлив еще раз увидеть Юлиана, Маркия и Дарла, побеседовать с мастером Хлордом и опять пройтись по парку Академии. Даже об изнуряюще тяжелых ночных бдениях над книгами Крикс сейчас думал с оттенком ностальгии.
- Большинство из тех, кто поступает в Орден кандидатом, уже завершили обучение в Лаконе, - пояснил он как бы в оправдание излишней требовательности сэра Ирема. - Обычно они знают несколько имперских языков, законы, землеустроение и Старый кодекс. Монсеньор... То есть сэр Ирем часто говорил, что недоучек и болванов в Ордене вполне достаточно, но ни про одного из них не скажут, что он был оруженосцем коадъютора.
Астер хмыкнул.
- Любопытный человек этот ваш коадъютор. Скажи, Рик - он, часом, тебе не отец?
- Что?! - задохнулся Крикс, ошеломленный дикостью подобного предположения.
- Ах да, ты говорил, ты сирота, - ответил Астер самому себе, не обращая ни малейшего внимания на потрясенный вид своего собеседника. - Хотя... чем это, в сущности, противоречит моей версии? Особенно если учесть предписанное рыцарям из гвардии безбрачие.
Крикс возмутился.
- У мессера Ирема не может быть бастардов.
- Почему же? - удивился его собеседник. - Он ведь рыцарь Ордена, а не один из Белых Братьев. Я просто не вижу никаких других причин, которые заставили бы его так с тобой обращаться. Если твой сеньор заботится о том, чтобы ты разбирался в землеустроении, риторике и кодексах - значит, он прочит тебе высокое место в этом вашем Ордене. Сам посуди: вместо того, чтобы, как положено оруженосцу, быть у сюзерена мальчиком на побегушках, ты торчишь в Лаконе, изучая кучу бесполезных для простого рыцаря вещей. И даже на войне этот твой Ирем, по твоим же собственным словам, выкраивает время, чтобы обучать тебя стратегии и тактике. Ты не задумывался, почему он это делает?.. Или ты можешь назвать других рыцарей, которые бы поступали точно так же?..
- Не могу, - признал "дан-Энрикс", вспомнив все, что ему приходилось наблюдать в столице, а потом и в лагере. Странное дело - до сих пор он никогда не думал, что Ирем обходится с ним как-то иначе, чем другие лорды - со своими слугами, а между тем мысль Астера была довольно очевидной. Крикс спросил себя, почему его собеседник сразу обратил внимание на то, что сам он не заметил за два с лишним года, и решил, что дело было в том, что Астеру не приходилось с утра до ночи быть объектом для язвительных насмешек коадъютора.
Ноги у южанина к этой минуте затекли уже настолько, что казались ему самому отлитыми из чугуна. Но спать "дан-Энриксу" больше не хотелось.
Антарец задумчиво наблюдал за ним, расслабленно сидя в той же самой позе, которая доставляла Риксу столько неудобств.
- Когда ты так решительно сказал, что хочешь пойти с нами, я подумал, что ты не желаешь возвращаться к своему сеньору оттого, что он был с тобой груб или жесток, - заметил он в конце концов. - Таких историй пруд пруди, и это бы меня не удивило. Но получается, что тебе, наоборот, на редкость повезло. Так за каким же Хеггом ты решил к нам присоединиться?
Крикс слегка пожал плечами.
- Из-за "Горностаев". Они перебили раненых из лазарета.
- "Горностаи" убивают всех, кто подвернется под руку. Причем тут ты?
"Дан-Энрикс" не хотел об этом говорить. Он предпочел бы больше никогда - ни в памяти, ни на словах, не возвращаться к той истории. Но Астер ждал ответа. Когда энониец все-таки заставил себя отозваться, ему показалось, что язык едва ворочается у него во рту.
- Я убил Бешеного принца. А потом трех человек казнили потому, что они взяли на себя мою вину.
- Нет, их казнили потому, что людям принца было нужно показательно кого-нибудь казнить. Ты что, до сих пор думаешь, что все это случилось по твоей вине?..
Крикс промолчал, упрямо отведя глаза. На месте Астера он тоже стал бы успокаивать другого человека, заверяя его в том, что он тут совершенно ни при чем, но истинное положение вещей от этого не изменялось. Крикс считал, что не нуждается в фальшивых утешениях, а значит, говорить тут абсолютно не о чем. Но Астер явно полагал иначе.