Пчелоед еще немного помолчал, глядя на раненого сверху вниз.
- Сайм... а ты уверен?
Лицо седого исказилось - то ли от страдания, то ли от злости.
- Ну конечно я уверен, Хегг тебя дери! В чем, по-твоему, тут можно сомневаться? Я ослеп. Ослеп - это ты понимаешь, старый идиот? Даже если я поправлюсь, я теперь калека, ни на что не годный человек. Я буду висеть у вас на шее, как каменный жернов. Так что кончай зудеть и просто сделай то, что следует. Я попросил бы Ласку ткнуть меня ножом, если бы не испытывал сейчас такого отвращения к ножам и ко всему, что с ними связано.
Ласка, сидевшая у его постели, взяла Сайма за руку и слегка сжала. Глаза девушки были сухими, но горели диким, сумрачным огнем.
- Хорошо, - сдаваясь, согласился Пчелоед. - Я принесу... то, что ты просишь.
- Только поскорее, - отозвался Сайрем.
Пчелоед направился к дверям - должно быть, собирался пойти в кухню и приступить к приготовлению обещанной Сайму отравы. Крикс вышел вслед за ним, нагнал целителя у самой лестницы и стиснул его плечо с такой силой, что у него самого заныли пальцы.
- Ты что, действительно намерен смешать ему "Черный полдень"? - прошипел "дан-Энрикс" в самое ухо лекарю, внезапно обнаружив, что они почти сравнялись в росте.
Пчелоед едва заметно вздрогнул.
- А что делать, Рик?.. Сайм прав: слепой, он ничего не сможет сделать и будет обузой для всех остальных. Поверь, в подобной ситуации многие предпочли бы умереть.
- Многие, но не Сайрем, - процедил южанин. - Ему приходилось пережить и кое-что похуже, но он не сдался. Разве я не прав?..
Целитель чуть пожал плечами.
Крикс нахмурился и рывком развернул целителя к себе.
- Ты этого не сделаешь. Слышишь меня?..
- Откуда тебе знать, что чувствует человек, который сделался беспомощным калекой? - спросил Пчелоед - не раздраженно, а печально. - И с чего ты взял, что знаешь лучше?
- Да потому, что я, в отличие от Сайма, сейчас не схожу с ума от боли! Ты же знаешь Сайрема. Он очень сильный человек. Если бы он сейчас не страдал так сильно... и не изводился мыслями о том, что больше никогда не сможет видеть... он бы ни за что не пожелал так просто сдаться!
Пчелоед немного помолчал.
- Разумно, - признал он в конце концов. - Что же мне, по-твоему, следует сделать?..
Пока Крикс собирался любыми путями помешать целителю исполнить просьбу Сайрема, он чувствовал себя гораздо более уверенно. Но сейчас Пчелоед смотрел на него так, как будто ожидал от него... не предложений, даже не совета, а чего-то бОльшего: распоряжения, как именно следует поступить.
Крикс вдруг почувствовал, что он вмешался в непростое дело. Пчелоед не зря спросил его, готов ли он решать за Сайма, потому что предстояло сделать как раз это.
- Смешай ему болеутоляющее и снотворное, - сказал Крикс первое, что пришло ему в голову. - Пусть проспит как минимум до завтра, а потом... там будет видно.
- Хорошо, - кивнул целитель.
Крикс пропустил его вперед, а сам спускался медленно, морщась при каждом шаге. Странно - когда он выскочил из комнаты вслед за целителем, он совершенно позабыл об ожогах, мешавших ему ходить. Зато теперь, как будто мстя за это, они разболелись вчетверо сильнее.
Пленные, - напомнил себе Крикс. Когда-то он считал, что убивать беспомощного человека - это низость, даже если этот человек твой враг. Когда-то он сидел в Книгохранилище, листая Старый кодекс, и читал, что человек, однажды взявший на себя обязанности палача, тем самым раз и навсегда лишает себя прав на рыцарское звание. В то время он не сомневался в том, что это правильно. В действительности, он не сомневался в этом даже и теперь. Тому, кто убивал связанных пленников, действительно не место среди рыцарей.
Ну, значит, фэйры с ней - с его детской мечтой об орденском плаще.
- Эй, ты куда с таким лицом?.. - окликнул его Мэлтин, появившийся из кухни.
- К "Горностаям", - коротко ответил Рикс.
- Правильно. Я с тобой, - сейчас же отозвался Мэлтин.
Крикс хотел сказать - "не надо", но вгляделся в лицо Мэлтина и коротко кивнул:
- Пошли.
Следующие два дня оставшиеся члены Братства провели в захваченном Лосином роге. Опасаться больше было некого, но, несмотря на это, настроение у Детей Леса было траурное.
Снятые с лат-Гира сапоги не протекали и имели только один веский недостаток - они были, по крайней мере, на четыре пальца больше, чем нога "дан-Энрикса". Но это оказалось кстати. Пчелоед советовал ему перебинтовать волдыри от ожогов чистой сухой тканью, сказав, что никакие мази от его ожогов не помогут. Но мечтать о куске чистой ткани было так же бесполезно, как о ванне с розовыми лепестками; все повстанцы, как один, были обросшими и грязными, как самые последние бродяги из столичной Алой гавани. Так что Криксу пришлось обмотать ноги обрывками старой рубашки. Ходить было больно. Рикс скрипел зубами, но терпел - по правде говоря, в сравнении со свалившимися на них бедами боль от ожогов представлялась мелкой и неважной. Ласка после неудачной казни на костре даже до нужника должна была ходить, буквально повиснув на своем сопровождающем, которым чаще всего бывал тот же Пчелоед. Сайрем не вставал вообще - но, к счастью, и о наперстянке он больше ни разу не заговорил, как будто позабыв о том, что собирался умереть. Крикс не ходил смотреть на то, как Пчелоед делает Сайму перевязки. Он не признавался самому себе, что ему было просто страшно оказаться там и еще раз воочию увидеть, что с седым антарцем сотворили "Горностаи". Потому что гвардии Эзара больше не существовало, и мстить тоже было некому.