- Я с вами абсолютно согласен, но с точки зрения полицейского не могу разделить ваш оптимизм. Дело-то не раскрыто. А написать, что он покончил собой от угрызений совести, не могу, закон не позволяет.
- Тогда попейте чаю с паном Ежи, он, наверняка, подкинет вам какую-нибудь неожиданную идею.
- Поговорю. Обязательно.
Вечером он, действительно, созвонился с Ковальским.
- Приветствую, пан потрошитель.
- И тебе не кашлять, бумажных дел мастер, – съязвил анатом.
- Издеваешься, да? Ты представляешь, какую кипу бумаг нам пришлось переворошить, чтобы выбрать нужных людей?
- Догадываюсь. Мне Войцех в лицах рассказывал, как проходил осмотр дома. Кстати, ты читал донос на его деда? Я бы не списывал его счетов. Как раз – наоборот. Родственная месть – частый мотив, сам знаешь.
- Знаю, поэтому проверил его первым. У него после микроинсульта одна рука плохо двигается. К тому же, он правша.
- А вы выбрали всех левшей?
- Мы пока на это даже не смотрели, нам бы с алиби разобраться.
- И как?
- Плохо. В смысле, у всех подозреваемых есть алиби.
- Слушай, а что с ливнестоками? Вы их проверили?
- А как же. Открыли все решетки, нашли металлическую трубу, подходящую для орудия убийства. Ребята долго над ней колдовали. Ты же понимаешь, машина моет улицы каждый день, натекла вода, палку изрядно помыло. Микроследы крови ребята таки нашли, а вот отпечатки – нет.
- Кроме трубы ничего больше не находили?
- Вроде нет.
- Поищите, может, какой-то мусор окажется на самом деле решающей уликой.
- Ладно, сейчас пошлю ребят.
Мельчинский положил трубку и сразу же вызвал руководителя группы экспертов, которые выезжали на место.
- Капитан, срочно берите ребят и поезжайте снова на место убийства Бжезинского. Поднимите решетки, поищите всякий мусор в ливнестоках.
- Пан полковник, искать что-то конкретное?
- Нет, все подряд везите, будем осматривать.
Пока эксперты лазили вдоль дороги, профессор Ковальский сидел, глядя в окно, и пытался понять: почему его знаменитая заноза никак не выскочит из головы, что он упустил в этом деле. Он вызвал своего секретаря и попросил принести копии всех заключений по осмотру Бжезинского.
Он еще раз внимательно перечитал результаты вскрытия. Прицепиться было не к чему. И тут он вспомнил, что племянник покойника на вскрытии проговорил о необходимости изучить одежду покойника. Ее, наверняка, осматривали, а вот заключения по осмотру анатом не помнил. Значит, оно прошло мимо него. Он вызвал Войцеха.
- Коллега, скажите, а где заключение по осмотру одежды покойного? Почему его здесь нет?
- Так, одежду осматривал не я, а кто-то из ассистентов. Сейчас узнаю.
Парень ушел разбираться. Ковальский злился на себя: упустить такую важную деталь! Конечно, он не может проконтролировать каждую бумажку, но для чего тогда ассистенты.
Через какое-то время примчался разозленный Бжезинский, что с ним бывало крайне редко. По его лицу анатом сразу понял, что кто-то чего-то не сделал.
- Пан профессор, вы представляете, осмотр делал Ревуцкий, заключение написал и оставил на столе, после чего забыл о нем и использовал в качестве салфетки для пирожков! Хорошо еще не выкинул.
- Нашли?
- Вот он.
- Давайте. - Ковальский протянул руку.
Войцех подал ему несколько листов бумаги, которые сплошь были покрыты жирными пятнами и следами от кофе и чая. Лицо профессора стало каменным. Парень по опыту знал, что это не сулит ничего хорошего. Это было нарушением строжайшей дисциплины в работе.
Отчет гласил, что на белье покойного и, частично, на брюках найдены следы мочи, а также следы небольшой дефекации. На пальто покойного был оторван правый карман. На майке имелись следы выделения пота. Такие же следы имели место на воротнике рубашки.
- Так, Войцех, Ревуцкого ко мне, а у полиции, из отдела вещдоков, затребуйте одежду покойного для повторного осмотра.
Через несколько минут в кабинете босса появился перепуганный парень. Звезд он с неба не хватал, но был старательным. Поэтому анатом его и держал. Работал тот около пяти лет.
- Значит так, пан Ревуцкий, вы должны понимать, что совершили нарушение, результат которого может сказаться на раскрытии убийства. В связи с этим вы будете отстранены от работы.
- Пан профессор, – упавшим голосом проговорил парень. – Пожалуйста, не увольняйте меня. Да, я виноват, но могу поклясться, что больше такого не повториться. Я вас очень прошу. – Он смотрел на Ковальского глазами побитой собаки.
От этого профессору было еще противнее. Как руководитель он был обязан наказать нерадивого подчиненного, как человек – он ему сочувствовал. Парень продолжал смотреть теми же глазами. Потом босс вспомнил, что единственное место, где этот Ревуцкий нормально питается, это прозектура. Причем, его часто подкармливали другие сотрудники. Даже еду из дому приносили, чтобы он нормально ел или домой брал. Этот тридцатилетний мужчина должен был содержать больную мать и брата с инвалидностью. На их лекарства уходила львиная доля его зарплаты. После прозектуры он еще где-то подрабатывал. Наверное, поэтому часто бывал рассеянным, недосыпал.