И, самое главное, девушку звали Наталья Руженицка. Проверьте архив старикашки по этой фамилии.
Мельчинский тут же дал соответствующую команду. Часа через два такой донос нашли. Теперь надо было найти потомков этой Натальи.
Доктор Ковальский. Часть 4. Смерть как радость.
Утром следующего дня началось с того, что полковник лично с подчиненными начал рыться в архивах в поисках потомков Натальи Руженицкой. Но информации о ней нигде не было. Никакой. Такое впечатление, что сразу после доноса Бжезинского человек сквозь землю провалился.
Мельчинский задумался. Подобные фокусы были под силу КГБ. Вопрос – зачем? Вряд ли девушка оказалась реальной шпионкой. Вероятность того, что ее завербовали, была, но с какой целью? Из документов следовало, что Наталья работала медсестрой в хирургическом отделении одной из больниц Гданьска. Параллельно училась на медицинском факультете. В деле имелись даже ее характеристики. Ничего плохого. Оставался еще один архив. Поход туда полковника совсем не радовал. Это были материалы из дел КГБ, которые не афишировались. Ими пользовались только силовики в работе. Для доступа туда нужно было получить разрешение. Получить его было несложно, но на это требовалось время. Мельчинский чертыхнулся и отправил запрос.
Разрешение пришло в конце недели. Значит, следующая должна начаться с похода в этот чертов архив. Полковнику приходилось уже там бывать. То, что было спрятано в этом архиве, действительно не следовало обнародовать. Он отогнал от себя мысли об этом бункере, хранившем тайны о человеческой мерзости. Впереди были выходные, поход с тетушкой и Ковальскими в театр.
Спектакль был отличный, все остались довольны, даже тетушка, которая любила критиковать артистов. После окончания пошли в ближайшее кафе выпить по бокалу вина и чашке чая. Полковник хотел было поделиться с приятелем перспективой побывать в мрачном подвале, но потом решил не портить вечер ни ему, ни себе.
Утро Мельчинский начал с традиционного общего сбора в комиссариате, разбора текущих дел. После этого он прихватил с собой одного из помощников и отправился в архив. Даже само здание говорило о том, что здесь таиться что-то неприятное.
В руках у полицейских были копии из дела Натальи Руженицкой. Через два с половиной часа нужную папку нашли. От того, что там было написано, у обоих мужчин прошла дрожь по спине. Большая часть документов была посвящена не женщине, ставшей жертвой следователя ГБ, а этому самому следователю.
Как часто это бывает, люди, наделенные страшными пороками, дорвавшись, хоть до малейшей власти, реализуют их в полной мере. Майор, который вел дело, был извращенцем во многих смыслах этого слова. Как показало следствие, этот человек получал физическое наслаждение от мучений своих жертв. Он приписывал им преступления, не имевшие никакого отношения к делам ГБ. Те же, в свою очередь, готовы были подписаться под любым политическим преступлением, только бы прекратить насилие со стороны следователя. Именно насилие. Раскрываемость у него была самая высокая (при таких-то методах), а среди подследственных большую часть составляли женщины.
Когда полковник с помощником дошли до описания дела Руженицкой, им казалось, что они уже ничему не должны удивиться. Они и не удивились, а разочаровались. Это было единственное дело следователя-маньяка, которое ничем не закончилось. В заключении было написано, что допросы показали незначительность преступления Натальи, и, учитывая ее готовность сотрудничать с КГБ, дело прекращается и передается в архив. Мельчинского этот факт крайне удивил и насторожил. Не мог этот мерзкий гбэшник просто так отпустить жертву. Что же такое она ему пообещала за закрытие дела? Это совершенно не укладывалось в отлаженную схему работы.
В деле имелся также приговор суда по делу следователя-извращенца. Его приговорили к смерти. Случай редкий, но факт. Значит, расспросить некого. Помощник полковника откопировал портативным сканером все дело, чтобы попытаться найти свидетелей, следователей, судей, адвокатов по делу Руженицкой. Но интуиция подсказывала Мельчинскому, что тут все просто не будет. До правды еще копать и копать.
В комиссариат мужчины возвращаться не стали. У обоих было преотвратное настроение. Придя домой, полковник достал припасенную бутылку бренди и расположился перед телевизором. В это время позвонил Ковальский.
- Привет, дружище. Я тебя весь день не беспокоил. Много дерьма нахлебался?
Подобные слова редко звучали из уст профессора.
- Привет. Ты мысли читаешь, – подавленно ответил Станислав. – Как будто ушат вылили.
- Расскажешь или не хочешь?