Так же к отправке в самую крайнюю очередь приговорили небольшой токарно-слесарный участок. Его переориентировали на выточку запальных свечей, которые я "придумал", а на расположенном в Московском форштадте фарфоровом заводе Кузнецова заказали изоляторы к ним. Более того, так как изначально двигатель афишировался как для бронеавтомобиля, то с моей подачи с передовой был отозван Данила и приставлен в статусе военпреда к этому участку, с наказом, чтобы учил матчасть, пригодится. Ну и попутно справил ему в прифронтовом городе по случаю почти не липовую справку о среднем образовании, лишней не будет. Проходя, случайно заметил, как эвакуируемое Екатерининское высшее народное училище жгло во дворе свои архивы, и занимавшийся столь важным делом дворник за пузырь вынес мне не заполненный, но уже скреплённый печатью Аттестат. Вручать документ Даньке сразу не стал, пусть у меня в планшете пока полежит, кто знает, как судьба повернётся.
Но до этого угораздило его подвиг совершить. Ещё когда навещал он меня в Усть-Двинской крепости, в обратный путь нагрузил я здоровяка парой ящиков с 2-х сантиметровыми снарядиками для зенитки. Так вышло, что на той же неделе произошёл налёт на наши окопы германских Альбатросов и одного из них удалось ружейному мастеру угостить германским же гостинцем. Что хохлу хорошо, то немцу буквально смерть. Даньке действительно сделали хорошо - получил за самоотверженный поступок аж вторую Георгиевскую медаль.
Впрочем, наград удостоились по моему представлению и все члены нашего партизанского отряда. Оказывается, не столь важны, оказались уничтоженная батарея или шорох в Тукуме и Мерсрагсе, сколько взорванный мост в Джуксте. Снаряды в эшелоне везли под Нарчинск, где левый фланг Северного фронта в компании с соседями пытались наступать. Но хотели как лучше, а получилось как всегда, ибо в марте обычно распутица случается, что ну очень движению не способствует. Потери русской армии и так в десятки тысяч, могли оказаться значительней, окажись у германца боеприпасов вдосталь. Обделавшегося командующего 12-й армией сменили. Прибывший на замену генерал от инфантерии Радко-Дмитриев лично, в окружении свиты и журналистов, под магний фотовспышек вручил мне за героизм офицерского Георгия IV-й степени. Настроение в тот день было в коллективе игривое, и в знак благодарности я со "своим КБ" исполнил хором (водится за латышами такой маленький бздык) "Катюшу". Как то за работой напел всплывший в памяти Паулса мотив, который пожелали сразу же спеть все присутствующие - "нам песня строить и жить помогает" разучили немного раньше, и пение действительно не мешало.
Пресса кинулась записывать слова шлягера, а генерал, наконец, обратил внимание на толпившихся в уголке "моих" добровольных помощников и чертёжные доски. Когда узнал, что тут на коленке ведутся секретные разработки, изволил даже прогневаться. Непорядок разрешился мгновенно, студентов тут же призвали на военную службу с присуждением званий подпрапорщик и жалованьем 28 рублей 50 копеек, а так же взятием подписки о неразглашении. Барышень оформили вольнонаёмными служащими с таким же окладом, но плюс пайковые, квартирные, приварочные и ещё что-то. И разумеется так же с подпиской. Командиршей над ними установили мою супружницу, по совместительству взвалив не неё и секретную часть. Которую устроили в специально оборудованном помещении в уже знакомых казармах, где я помогал Пороховщикову делать "Вездеход". Лечение надлежало мне проходить по новому месту службы, ибо до полного выздоровления я назначался начальником вновь образованного Бюро конструирования (шарашка - по "понятиям" Паулса). Петь нам на новом месте разрешалось при прохождении строем в солдатскую столовую и обратно, а так же при вечерней прогулке перед сном. Кстати, котловое довольствие в полку было вполне сносным, и госпитальному не уступало. Удружил я новым своим помощникам или наоборот - вопрос спорный, но с продуктами в городе становилось всё хуже и хуже, а тут в пайке не ограничивались и даже в котелках барышням щи да кашу таскали.
Ольга-Акулина привезла в казарму свой "Зингер", а я заказал со склада Усть-Двинской крепости свои законные трофеи - рулоны офицерского сукна. Красилен в городе имелось в достатке и фельдграу превратилось в добротный чёрный габардин. А уж тот, благодаря умелым ручкам и смекалке моей жёнушки в галифе, под цвет так же трофейной моей кожанки. В голове витали воспоминания, о каких то эффектных чёрных мундирах войск SS, но было не до красоты пока. Более актуальными оказались "вспомнившиеся" комбезы для работы. Из самой дешёвой, но прочной ткани именуемой "джинс". Даня станочек для кнопок сотворив, обеспечил Олю фурнитурой, получив в ответ удобную рабочую одежду. А ещё "придумался" ребристый головной убор танкиста, и мою фантазию сообразительная жена воплотила в танкошлем.
1.6.
Но на этом её дизайнерское творчество стало только набирать обороты. Не мытьём так катаньем, но выпотрошила умелая во ВСЁМ жена из глубин моего сознания более подробные "воспоминания" Паулса о созданной через десятилетия талантливыми кутюрье Хуго Боссом и Карлом Дибичем форме SS. Сделанные на бумаге наброски, загоревшаяся жаждой славы женщина тут же восприняла как инструкции к действию. Уже через неделю явилась внезапно взошедшая звезда-кутюрьерша на работу воплотив образ белокурой эс-эс-овской стервы. В строгом чёрном мундире при галстуке и кокетливо смотрящейся пилотке, хорошо ещё, что в юбке, и фурнитуры в виде адамовой головы или свастики не имела под рукой. Но и без этого, стиль милитари ей ужасно подходил, как очевидно и к любой женщине - форму они умеют носить на много эффектней мужиков. Хотя формально, "её" дизайнерская разработка на тот момент являлась не формой, а скорее чем то из разряда охотничьих костюмов в тут же зародившемся Югенд-стиле.
Что сулили ей коллежанки или чем расплачивались, не знаю, но вскоре весь женский персонал щеголял по бюро в деловых чёрных творениях дизайнерского дома "Ольга-Акулина". Не смотря на страшно завышенные расценки и требование оплаты только золотом, очередь "со стороны" на новомодное одеяние через месяц напоминала хвост анаконды. Поскольку находились мы на казарменном положении, жена нашу квартиру окончательно лишила спальни ради швальни. Выкинув супружеское ложе, полностью превратила жилище в модное ателье-мастерскую, купив ещё три швейные машинки и наняв на работу закройщиц и швей. Навещая собственное предприятие только для порядка, ибо процесс шёл и без неё. Но закусившая удила дизайнерша остановиться уже не могла, и, дополнив мои чёрные галифе так же чёрным мундиром, создала мужской вариант "охотничьего костюма", на глазах превращаясь в законодательницу моды. Когда в этом одеянии увидел меня Данилка, то прямо на колени перед Оленькой бухнулся, прося, что бы она и ему такой же пошила и даже плащ из чёрной телячьей кожи, что снял с авиатора подбитого им "Альбатроса", в качестве предоплаты сразу же предложил. Построила и этому великовозрастному ребёнку костюмчик моя сердобольная супруга, но когда подогнала по своей фигуре лётный плащ, то мгновенно превратилась в лёд и пламень. СЭКСИ!!! (со всех больших букв). Пусть в разгаре Мировая война, но женскую натуру не меняет ни что!
И как тут танкостроением заниматься? А может наоборот, это как раз и стимулирует? Ибо свет в конце тоннеля, не смотря на все трудности, всё же забрезжил. Перебравшийся в Москву директор Руссо-Балта Михаил Шидловский, не щадя себя и людей развил на новом месте деятельность сверхэнергичную, а ведь это так не просто в машиностроении, механические молоты и прессы требуют очень прочных фундаментов (во всех смыслах этого слова). Но заявленные в проекте параметры впечатляли. Только одна колёсная формула создаваемого самоходного аппарата 6Х6 казалась немыслимой. Пионерами в бронировании автомобилей мы не являлись, Мгебров уже создал нечто слегка пулеотталкивающее на базе "Рено", а Поплавко на базе "Джеффери". На Путиловском заводе клепали "Русский Остин", а самой удачной моделью считалась "Фиат-Ижора", имевшая радиатор сзади. Но одна ведущая ось при слабеньком моторчике превращала броневички в детские коляски. По этой причине и авантюра Черчиля по захвату Дарданелл совсем недавно окончилась кровавым разгромом - не проехало по Галиполлийским ухабам огневое сопровождение пехоты, даже, несмотря на то, что инженерные войска под пулями пыталось колёсному транспорту дороги ладить. Да и нас в этой войне накопленный горький военный опыт должен был многому научить. Например брошенная в Восточной Пруссии у Маркграбово в январе 1915 года колонна из 50 новых авто по причине того, что снег выпал.