- Возможно, мы были знакомы в прошлой жизни, - проговорила девушка, мечтательно добавив, - Быть может, мы даже были супругами…
Сирадж взял неизвестную за плечи и, отодвинувшись от неё, вновь устремил взор в её лучезарное, живописное лицо.
- Охотно верю в это, - с улыбкой промолвил он, после чего, опоясав сильной мужской рукой талию Мохини, привлёк её к себе.
Луна была еле заметна среди окруживших её тёмно-серых с синевой туч. Слабые волны ритмично касались песчаного берега. Этой ночью был штиль, звери и птицы спрятались подальше от любопытных глаз, а солдаты и жители ближайших деревень спали сегодня удивительно крепко.
***
Лёгкий солнечный свет разбудил пару, лежащую на природном, собранном из примятой травы, ложе. Мохини резво засобиралась, с головы до ног обвивая себя полупрозрачной тканью.
- Мохини, куда ты спешишь? Я неприятен тебе? Побудь со мной, - монотонно говорил Сирадж, стараясь остановить девушку.
- Нет. Мне нужно вернуться к семье, - на ходу отвечала прекрасная индианка.
Мужчина, встрепенувшись, будто крошечная пташка, жёстко возразил:
- Послушай, милая Мохини, я принял решение сделать тебя своей временной женой. Мы заключим мут’а, и наша связь станет законной.
Мохини обернулась. Её лицо не могло скрыть искреннего удивления.
- Нет. Я не буду вашей женой, дорогой государь. Я совершила грех. Я срочно должна пойти в храм, а после вернуться к близким.
- Но разве я не близок тебе? – настаивал наваб.
- О, вы близки! Но вы для меня – божество. Я же имею ввиду моих милых родных: отца, мать, братьев и сестёр… Прошу, оставьте меня. Я знаю, что нужно. Я ухожу.
Сирадж не смел вымолвить более ни слова. Он с болью в сердце отпустил простолюдинку, его несостоявшуюся жену.
II. Последствия.
Пробежавшая сквозь отзвуки индийских и британских криков и военных кличей, отголоски выстрелов, шум драк, откровенной борьбы и дезертирства; спасавшаяся от всех и всего на пути к чему-то вечно светлому; вернувшаяся наконец к отчиму дому, Мохини не обнаружила ни у порога, ни непосредственно в доме своей семьи, которую незамедлительно желала видеть. Однако позади ветхого строения её ждала страшная сцена: все её родные, нежно любимые люди, холодные, кровавой шеренгой лежали на пожухшей траве. Мохини, никого и ничего более не замечая, бросилась к посеревшим телам, упала и, истошно воя от полноты горя - пронзительного удара в глубину души - и плача от безысходности трагедии, припала к ним.
***
Только когда на индийскую землю обрушились сумерки, Мохини, совладав с эмоциями, с горечью и чувством отчаяния покинула братскую могилу. Она двинулась прямиком к светлому, поражающему красотой берегу реки Бхагиратхи. Её поступь была мягка, но тверда и уверенна.
Вблизи берега, у самого края земли, Мохинии услышала приближающиеся к ней сзади шаги. С каждой секундой шаги становились всё громче и отчётливее. Мохини, почувствовав, как вода ласкает её аккуратные пальцы и по-египетски сложенные изящные ступни, остановилась, будто бы онемев. Она выпрямила голову и спину, закрыла всегда ясные и разумные глаза.
Внезапно шуршание чьих-то шагов затихло. Тяжёлая крупная рука рухнула на плечо Мохини, так, что девушка чуточку присела и свела брови.
- What are you doing, dear lady? – насмешливо спросил британский солдат, - M? All is right?
- Я вас не понимаю, - словно бы про себя ответила Мохини.
Солдат убрал руку с женского плеча и подошёл ближе к незнакомке, с целью заглянуть в её необычное лицо.
- Oh, so exotic face! Good, - заключил он.
Девушка с яростью посмотрела на фамильярного европейца, толкнула его и, вмиг зарыдав, устремилась вдоль побережья.
На помощь к солдату бросилось трио его сослуживцев.
- For her! For her! – вопил неудачливый Казанова, указывая остальным на скрывающуюся молодую индийскую женщину. Вся группа ринулась за ней.
***
Догнав девушку, парни, не долго думая, схватили её. Вместе они направились к британскому лагерю. Солдаты при этом шутили и переговаривались, однако смысла их слов Мохини уловить не могла. От непонимания этих разговоров и – соответственно – ближайшего будущего, ей становилось страшнее: её буквально парализовал испытанный ей ужас. В конце концов, не выдержав свалившегося на неё давления, Мохини сама упала. На этот раз она не просила прощения. Это был обморок.
***
Когда Мохини очнулась, её окружала толпа европейских лиц, со страстью глядящих на её утончённую фигуру. Вскоре незнакомцы – привлекательные и уродливые, стройные и истекающие жиром, смуглые и бледные, умные и откровенно тупые, - стали прикасаться к девичьему телу, физически близясь к нему.
Мохини истерически кричала и вырывалась, но все предпринятые ею попытки оказались тщетны пред ловушкой, в которой она, к несчастью, оказалась.
- Relax, girl. It’s a fun, faith me, - насмешливо «успокаивал» невольную участницу событий британец, не так давно разговаривающий с индианкой у берега Бхагиратхи.
Капкан захлопнулся неожиданно и прискорбно.
III. Конец.
Стояло раннее июльское утро. Солнце стояло у края небосвода, начиная свой суточный путь. Слабо проглядывались скудные лучи. Солдаты сладко спали в разбитом ими лагере, в то время как холодное, будто айсберг на другом конце планеты, безжизненное тело, не выдержавшее испепеляющего огня страсти неутомимых чужестранцев, лежало на бурых скалах, утопающих в умеренных водах индийской реки, а в Муршидабаде шла похоронная процессия роз в мавзолее Аливарди-хана: Сирадж уд-Даула потерпел поражение в битве при Плесси.
28.03.20 г.