Но сутки, самые утомительные в моей жизни, еще не кончились. Моя заботливая кузина привезла своего доктора к себе. И меня уже ждал грубоватый шотландец с мохнатыми бровями и тройным подбородком. Ни он, ни Джоан не обратили внимания на все мои протесты. Меня усадили на стул и сняли всю мою одежду. Затем размотали с запястий пропитанные кровью повязки. И комната закружилась, как раньше Аскот, а я скатился на пол в состоянии, близком к обмороку.
Шотландец поднял меня, водворил на стул и велел быть мужчиной.
- Вы же потеряли всего лишь капельку кожи, - пояснил он сурово.
Я слабо засмеялся, но и это не произвело на него впечатления. Это был невеселый тип. Когда я наотрез отказался отвечать, что со мной случилось, он поджал губы, так что все его подбородки затряслись, Но он умело забинтовал меня и дал болеутоляющие таблетки. А уж после его ухода я улегся в постель и провалился в небытие.
Почти весь следующий день Джоан посвятила живописи. Когда я наконец проснулся, часа в четыре, она тихонько напевала у мольберта: грустная шотландская баллада, мягкая и печальная, Я лежал с закрытыми глазами и слушал. Если она заметит, что я проснулся, то замолчит. Ее голос звучал идеально даже на самых низких нотах. Настоящий представитель семейства Финнов ничего не делает вполсилы. Она начала другую балладу: "Я знаю, куда я иду, и знаю, кто идет со мною. Я знаю, кого я люблю, а милый знает, кто будет его женою. Говорят, что он черен, как грех, но по мне он красивее всех..." Она вдруг бросила палитру и кисти и ушла в кухню.
- Джоан) Я умираю с голоду!
Она засмеялась, но смех закончился рыданием. Справившись с собой, она ответила:
- Ладно. Сейчас приготовлю что-нибудь.
Когда дразнящие запахи донеслись из кухни, я встал, оделся и снял простыни. В ящике было чистое белье, и я приготовил ей свежую постель.
Она тут же все заметила.
- Ты, вероятно, плохо спала.., и глаза красные. Диван тебе не годится.
- Это не из-за., - начала она и замолчала, - Давай поедим.
- Тогда в чем же дело?
- Ни в чем. Замолчи и ешь.
Я послушался.
Она смотрела, как я доел все до крошечки.
- Ясно - ты чувствуешь себя лучше!
- О, да! Гораздо. И это все ты.
- Ты не собираешься ночевать здесь сегодня?
- Нет.
- Ты можешь попробовать лечь на диване, - произнесла она ровным голосом, Я бы хотела, чтоб ты остался, Роб.
Неужели ее нежные песни, и то, что она плакала в кухне, и ее нежелание отпустить меня - все это могло означать, что она вдруг почувствовала... И наше родство мешает ей больше, чем она привыкла думать. Если с ней происходило как раз это покидать ее нельзя.
- Ладно, - улыбнулся я, - Я остаюсь. На диване. Она сразу оживилась и рассказала мне, как выглядела по телевизору скачка и следовавшее за ней интервью.
- В начале передачи он заявил, что появление твоего имени на табло кажется ему ошибкой, Он слышал, что тебя нет на ипподроме. Я даже начала волноваться, что ты все-таки не доехал. А после вы были похожи на закадычных друзей. Когда стояли рядышком и его рука лежала у тебя на плечах. И ты улыбался ему так, будто в его глазах сияло солнце дружбы. Как тебе это удалось? Он же пытался тебя подколоть, правда? Мне так показалось. Но, может быть, из-за того, что я знала.., - она замолчала на полуслове и совершенно другим, трезвым, деловым тоном спросила:
- Что ты собираешься с ним сделать? Я сказал, Она была потрясена:
- Нет, ты не сможешь! (Я только улыбнулся) -Она вздрогнула. - М-да, не знал он, на что идет, когда взялся за тебя.
- Ты поможешь мне? - спросил я, Ее помощь была бы очень существенна.
- Может, ты передумаешь и обратишься в полицию?
- Нет, нет и нет!
- Но то, что ты задумал...Это.., сложно и требует большой работы. А вдобавок и дорого.
- И все же... Ты проведешь для меня этот разговор по телефону?
Она вздохнула:
- А ты не думаешь, что смягчишься, когда заживут все ссадины?
- Надеюсь, что нет.
- Я подумаю, - сказала Джоан, вставая и собирая грязные тарелки.
Она не позволила помочь ей. Так что я подошел к мольберту посмотреть, над чем она работала весь день. И был несколько взволнован, обнаружив, что это портрет моей дочери, сидящей за роялем.
- Боюсь, он не очень удачен, - заметила она, войдя в комнату, - Что-то не ладится с перспективой.
- Когда ты его начала?
- Вчера днем. Мы помолчали.
- Тебе не поможет, если ты станешь уверять себя, что испытываешь ко мне материнские чувства. (Она вздрогнула от удивления). Мне не нужна материнская опека. Мне нужна жена.
- Я не могу.., - начала она, у нее перехватило горло. Пожалуй, я поторопился и слишком сильно нажал на Джоан. А она вдруг схватила тряпку, пропитанную скипидаром, и стала соскребать еще влажные краски, - Ты видишь слишком много, - объявила она. - Больше, чем я сама.
Сделав над собой усилие, я улыбнулся ей. И она, улыбнувшись в ответ, вытерла руки тряпкой и повесила ее на мольберт.
- Ладно, я проведу этот разговор по телефону, - согласилась она. - Ты можешь начинать.., делать, что задумал, ...На следующее утро я поехал повидаться с Грэнтом Олдфилдом. Из-за сильного ночного мороза (что означало отмену дневных скачек) деревья и дорожные обочины покрылись сверкающим инеем. И я получил удовольствие от этой поездки, несмотря на то, что рассчитывал на прием столь же леденящий, как и погода.
Я прошел через запущенный сад и потянул начищенную до блеска ручку звонка. Опрятная темноволосая женщина в зеленом шерстяном платье взглянула на меня вопросительно.
- Я приехал... Я хотел повидать... Не скажете ли, где я могу найти Грэнта Олдфилда?
- Он здесь живет, Я его жена. Одну минуточку, я его позову. А как передать, кто его спрашивает?
- Роб Финн.
- О! - Удивленно воскликнула она и приветливо улыбнулась, - Входите же! Грэнт будет рад повидаться с вами.
Я сомневался в этом. Но все же вошел в маленькую прихожую, и она захлопнула за мной дверь. Все кругов блестело: казалось, это совсем не тот дом, который я помнил. Она провела меня в кухню - в еще одно сверкающее чистотой помещение.
Грэнт сидел за столом и читал газету, Увидев меня, расплылся в удивительно приветственной улыбке. Он как-то усох и постарел, но был уже почти здоров.