- Как поживаешь, Грэнт? - спросил я неловко.
- Спасибо, Роб, мне гораздо лучше. Уже две недели, как я дома.
- Он попал в больницу, - объяснила жена, - на следующий день, как вы привезли его домой. Доктор Пэрнел написал мне, что Грэнт болен и не может с собой справиться. Ну я и вернулась, - она улыбнулась мужу, - А теперь все будет хорошо. Грэнт получил работу. Через две недели он начнет продавать игрушки.
- Игрушки? - поразился я.
- Да. Считают, ему нужно делать что-то, не имеющее отношения к лошадям. Иначе он снова начнет нервничать.
- Мы очень благодарны тебе, Роб, - подтвердил Грэнт. Видя мое удивление, его жена пояснила:
- Доктор Пэрнел объяснил мне, что вы имели полное право отправить его в полицию.
- Я пытался убить вас, - произнес Грэнт недоумевающе, будто он никак не мог понять, что тогда чувствовал. - Я действительно пытался убить вас!
- Доктор Пэрнел говорит, если бы вы были другим человеком, Грэнт кончил бы в тюремном сумасшедшем доме.
- Похоже, доктор Пэрнел наговорил лишнего.
- Он хотел, чтобы я поняла, - сказала она, улыбаясь, - Если уж вы дали Грэнту еще один шанс, то и я должна была поступить так же.
- Вас не взволнует, если я спрошу, как вы потеряли работу у Эксминстера?
Миссис Олдфилд защищающе придвинулась к нему.
- Не надо вспоминать снова, - с беспокойством попросила она, - про все эти обиды и унижения.
- Не бойся, любимая, - Грэнт обнял ее за талию. - Валяйте, Роб!
- Я верю, что вы не лгали, когда сказали Эксминстеру, что не продавали информацию профессиональному скаковому игроку Лаббоку, Но Лаббок получал ее от кого-то и расплачивался за нее. Кому же он платил на самом деле, если считал, что платит вам, - вот что надо выяснить.
- Все не совсем так, Роб. Я сам над этим голову ломал, и ездил к Лаббоку, и страшно разозлился на него.., - он улыбнулся печально, - И Лаббок мне признался, что пока Джеймс Эксминстер не сообщил ему, он точно не знал, у кого покупает. Он предполагал, что, возможно, это я. Но он получал сообщения по телефону и посылал мне плату на имя Робинсона на адрес какого-то почтового отделения в Лондоне. Он, конечно, не поверил, что я об этом и понятия не имею. Он просто подумал, что я не сумел как следует замаскироваться, а теперь пытаюсь выкрутиться из беды, Самое удивительное, что в голосе Грэнта начисто отсутствовала горечь. Пребывание в больнице, а возможно, и сама болезнь совершенно изменили его личность.
- Можете дать мне адрес Лаббока?
- Он живет в Солихул, - медленно ответил Грэнт. - Дом я бы, наверное, узнал. Но названия улицы не помню.
- Я найду. Для вас будет важно, если я докажу, что вы все время говорили правду? Лицо его как бы ожило изнутри:
- Будет! Вы не можете себе представить, что такое потерять работу за грехи, которых ты никогда не совершал. И если при этом никто тебе больше не верит.
Я не стал признаваться, что слишком хорошо знаю это, Сказал только:
- Ну, тогда я сделаю все, что смогу.
- Но ты не вернешься к скачкам? - встревоженно спросила жена. - Не начнешь все сначала?
- Нет, любимая. Не волнуйся, - спокойно ответил он. - Я с удовольствием буду продавать игрушки.
Я проехал тридцать километров до Солихула, нашел номер Лаббока в телефонной книге и позвонил. Ответила женщина: его нет дома, но если нужен срочно, его можно найти в отеле "Королевы" в Бирмингаме.
Каким-то чудом я нашел место для машины у самого отеля. Написал записку: не может ли мистер Лаббок уделить несколько минут. И передал записку портье. Тот сообщил:
- Несколько минут назад он с другим джентльменом вошел в ресторан. Эй, Дики, отнеси записку мистеру Лаббоку!
Мальчик-рассыльный вернулся с ответом: мистер Лаббок встретится со мной в гостиной в два пятнадцать.
Он оказался упитанным пожилым господином с рыжеватыми усиками и тощей прядью волос, маскирующей лысину.
- Я хочу узнать насчет Грэнта Олдфилда, - приступил я прямо к делу.
- Олдфилд? - пробормотал он, сбивая пламя с сигары, - О, да, я помню Олдфилда, - он оглядел меня зорким взглядом. - Вы.., э-э.., все еще работаете для той же фирмы, не так ли? Хотите сделку? Почему бы и нет? Я буду платить вам проценты за каждого победителя, которого вы подскажете.
- Так вы платили и Олдфилду?
- Да.
- А деньги вы передавали ему лично?
- Нет. Он просил платить ему чеком и высылать на почтовое отделение.
- На какое именно?
Лаббок отхлебнул коньяку и окинул меня оценивающим взглядом:
- А зачем вам это?
- Стоящая идейка! - кинул я небрежно. Он пожал плечами, - Где-то в пригороде Лондона, но точно не помню. Столько времени прошло. Седьмое отделение или двенадцатое? Что-то в этом духе.
- У вас не записано?
- Нет, - решительно отверг он. - А почему вам не спросить у самого Олдфилда, если так нужно? Я вздохнул.
- И сколько раз он вас информировал?
- Назвал мне примерно пять лошадей. Три из них пришли первыми. Вот в этих случаях я посылал ему деньги.
- Вы не были убеждены точно, что именно Олдфилд продает вам сведения?
- Все зависит от того, как понимать слово "точно". Я догадывался. А кто мог быть еще? Но, пожалуй, я не был в этом уверен, пока Эксминстер не заявил: "До меня дошло, что вы покупаете информацию у моего жокея". И я согласился, что покупаю.
- Значит, до этого вы никому не говорили, что Олдфилд продает сведения? Ни одному человеку?
- Нет, определенно нет, - он одарил меня жестким взглядом, - В моей практике не принято широко сообщать о таких вещах. Особенно, если ты не уверен в фактах абсолютно. Но в чем, собственно дело?
- Ладно. Извините меня, мистер Лаббок. Я не собираюсь торговать информацией. Хочу только разгрести грязь, налипшую на Грэнта Олдфилда.
К моему удивлению, он лишь сыто причмокнул языком и сбил полдюйма пепла с сигары.
- Знаете, согласись вы снабжать меня информацией, я стал бы искать, где скрывается ловушка. Есть жокеи, которых можно подкупить. Но есть такие, которых не купишь В моем деле нужно иметь интуицию. Так вот, - он ткнул сигарой в мою сторону, - вы не из тех, кто продается.
- Благодарю, - пробормотал я.
- Ну и глупо. В этом же нет ничего противозаконного. Я усмехнулся.
- Мистер Лаббок! Олдфилд - не Робинсон. Но его карьера и здоровье пострадали как раз из-за того, что вас и мистера Эксминстера уверили, будто Робинсон - это и есть Олдфилд, Он с сомнением пригладил рыжие усики.