Марина прошла на кухню, приготовила себе то же самое и поужинала в тишине. Потом заварила чай и пришла с ним в комнату. Подошла к балкону, открыла дверь и покурила, выпуская дым на улицу, не выходя на сам балкон босыми ногами. Потом взяла с книжной полки «Мифы древней Греции» и улеглась с чаем и с книгой в кровать спиной к брату.
Влад спал в другой комнате, но часто, до поздней ночи, мог сидеть за компьютером в зале, где спала она.
Она читала книгу и попивала чай. Марина пару раз пошевелилась, полотенце на её теле стало разматываться и немного сползать. Теперь она лежала, стараясь не шевелиться, чтобы полотенце не сползло окончательно, и не показалась попа. Марина знала, что брат иногда должен заглядываться на её полуобнаженное тело. Она испытывала от этого возбуждение.
Книга оказалось интересной, и она с пол часика её почитала. Потом встала, придерживая готовое упасть полотенце, подошла к балкону и покурила.
- Я буду ложиться спать, - сказала она, поднеся руку к выключателю, готовясь выключить свет.
- Ложись, - сказал Влад, не отрываясь от компьютера.
Марина выключила свет и ушла в ванную. Появилась снова через пару минут в одном нижнем белье.
Взяла кружку с остатками чая, понесла её на кухню и поставила в раковину, где потом окажется грязная посуда брата. С утра она всё помоет.
Вернулась, хотела закрыть книгу и положить её на полку, но остановилась на мгновение, что-то дочитывая при свете от монитора, постояла так какое-то время, чтобы убедиться, что брат точно посмотрел, и не раз, в её сторону. Нет, она не пыталась его совратить. Но возбуждение, которое она получала от этой игры, её очень заводило, и она не могла от этого отказаться. И можно её похвалить за то, что временами она думала, что это аморально и, может, вообще не стоило бы так делать.
Как-то она прошлась перед ним без лифчика, а в другой раз специально чуть-чуть приоткрыла одеяло, когда она лежала голая в кровати и делала вид, что спит. Было и кое-что другое. Обо всех этих моментах она вспоминала уже с некоторой тревогой – когда брат вырастит, он совсем по-другому посмотрит на все эти её шалости. В минуты тревоги она задумывалась и о божьей каре за такие свои действия. Но чем она могла себя ещё развлечь в этой жизни?
Марина скинула на пол одеяло и подушку, стала расправлять простынь, а потом, взбив подушку и поправив одеяло, водрузила всё на свои места. Взяла телефон и присела на краешек кровати. Попыталась кокетливо сдвинуть толстоватые для её возраста ноги. Проверила настройки будильника, чтобы встать завтра в девять, а не в час, если он не зазвонит – завтра на работу с двенадцати до пяти.
«Может с утра получится «початиться» с этим», - подумала она, «Уже забыла, как там его звали?»
В девять встать не смогла - проснувшись, она переставила будильник на десять, а в десять на одиннадцать, но на работу в столовую приехала вовремя.
Марина проверила полку в шкафу, куда сотрудники ставили что-то из еды, к чему не притронулись заказавшие это клиенты. Куда же, те же сотрудники, укладывали просто крупы, хлеб, всё, что угодно съестное, что, тем или иным образом, прекращало считаться собственностью столовой.
Налила себе кофе из десятилитрового чайника, который заваривался к завтраку, обеду и ужину. Взяла два куска белого хлеба, намазала их маслом, положила на них по обжаренной половинке сардельки, которые нашла в шкафу и позавтракала, подумав, что обед сейчас съедать свой не будет, а возьмёт его домой.
Запустила посудомоечный агрегат и стала укладывать в соответствующие пазы тарелки, кружки, блюдца, ложки, вилки и ножи, беря их из заполненной до верху тележки с грязной посудой. С другой стороны аппарата посуда выезжала практически сухой, она дотирала её полотенцем и стопками носила к месту раздачи пищи.
Даже при том, что все эти взрослые женщины, которые работали с Мариной и знали её положение, а некоторые, когда-то побывав практически в таких же, как у неё сейчас условиях, став, вследствие чего, чрезмерно сердобольными, думали о ней больше, чем того она хотела сама, откладывая ей еду, все они, тем не менее, не сыскали того уважения от неё, которого могли бы были от неё ожидать. Как-то она воспринимала это как должное.
Целый день ей было, что делать, и до пяти она практически не присела, редко и быстро выбегая покурить на улицу.
В пять вечера, собрав пакет с едой, которую ей, в отличие от других работников, по молчаливому всех согласию, из шкафчика разрешалось брать в неограниченном количестве, Марина отправилась на остановку ждать маршрутку. Теперь она хотела быстро заехать домой, оставить еду, взять пакет с учёбой и съездить в школу. Уже два дня не была, надо появиться - отметиться. Успеет только на последние два урока, но главное перед классной руководительницей показаться.
Всю дорогу в маршрутке Марина таращилась на обгоняющие и проезжающие мимо дорогие автомобили. В голову при этом лезли мысли только о классовой несправедливости, о том, что нет денег, постоянно спрашивала себя, а правильно ли она всё думает, и когда, наконец, всё это закончиться.
- Остановите на остановке, пожалуйста, - сказал кто-то сзади, и водитель маршрутного такси дал вправо, чтобы остановить машину там, где его попросили.
- На следующей остановке остановите, пожалуйста, - прокричала полная и непривлекательная женщина лет сорока, сидящая на заднем сиденье с двумя большими пакетами.
«Зачем так рано предупреждать?» - подумала Марина, - «Неужели нельзя это сделать, когда будем подъезжать к той остановке?»
Мысли опять приняли негативный характер, опять стала думать о том, когда же это всё закончиться. Посмотрела на проносящиеся мимо три подряд супермаркета. Подумала, что три подряд супермаркета - это сила. У народа нет денег! А зачем тогда три подряд здоровенных магазина?
- На остановке остановите! Мужчина! Ну я же вас попросила, - скорей завизжала, чем закричала опять та женщина, когда маршрутка чуть не проскочила нужную ей автобусную остановку.
Водитель резко стал тормозить, а она в панике поднимать и проталкивать своё тучное тело с двумя па кетами к выходу, еле умещаясь в проходе.
«Я и сама забыла, что ей здесь надо было выходить», - подумала Марина, - «Вот и он, скорее всего, забыл, и это нормально, как можно ехать и пять минут думать о её остановке?»
- Мужчина, ну я же просила! – кричала женщина, уже поравнявшись с водителем, и начиная открывать дверь, - музыку поврубаете и не слышите ничего, что вам говорят, я вам нормальным языком же сказала, что на следующей остановке остановите.
Худощавый с усами водитель спокойно выслушивал женщину, но когда она уже оказалась на улице и готова была захлопнуть дверцу, закончив свои излияния, он выкрикнул:
- Корова!
У женщины отвисла челюсть, и она стала давиться фразами, забывая, какие начинала, и, не соображая, чем их заканчивать.
- Что вы мне?.. Я вам что?.. Сами вы - корова! – крикнула она ему, наконец, и стала захлопывать дверцу.
- Иди, давай! – женщина, скорей всего, услышала только слово «иди».
А потом он поехал дальше, и ещё минуты две-три чертыхался в её адрес, что явно муж не дал, и что он бы такой сам впёр.
Случай рассмешил Марину, и она отвлеклась от плохих мыслей, а то б, как это обычно происходило, когда она так думала, депрессии было не миновать. Она восстановила вопрос в голове о том, что когда же это всё закончиться, но вместо того, чтобы задуматься, размечталась.
Она представила, что каким-то образом, в проезжающей мимо хорошей машине оказывается, вдруг, парень, который замечает её через стекло, рассматривает ещё и ещё. Поток машин отбрасывает его назад или вперёд, но он возвращается, чтобы увидеть её ещё раз, рассмотреть. Потом пристраивается за маршруткой и начинает следовать за ней, чтобы дождаться, когда Марина из неё выйдет. И она выходит, а он останавливает свою машину, закрывает её. Марина слышит у себя за спиной пик-пик – он поставил машину на сигнализацию - и идёт за ней. Догоняет и предпринимает попытку познакомиться. Потом они ездят по магазинам, он покупает ей красивые одежды, возит в кафе, на карусели, вечерами к морю… Он конечно богат… А потом другая картина: он такой красивый, задумчивый и уверенный ведёт машину, но иногда бросает на неё грустный взгляд, потому что сокрушается, что она его не любит, и скорей всего не полюбит, потому что слишком хороша для него. А она снисходит, чтоб быть с ним, и смотрит на него с высоты своей красоты, достоинства и ума, и сострадательно ему улыбается, и тоже грустит… О любви, которой, может, не дождётся, потому что отдаёт себя ему, и она говорит ему глазами, чтоб он не волновался, что всё будет хорошо… И все кругом думают, а куда же подевалась Марина?..