И трех минут не прошло, как она возвращается с подносом. Она только что искупалась, потому что сзади у нее мокрый след от купальника. Это тот самый, с сердечками, Йо видит его сквозь тонкую желтую юбку, которая накануне висела и сушилась на балконе. Значит, ее зовут Ильва, Ильва Рихтер. Если можно доверять Куртке. А с чего бы ему не доверять? Он забавный и знаменитый. И почему-то интересуется делами Йо. Йо оглядывается посмотреть, нет ли поблизости Куртки. Но Куртка не из тех, кто рано завтракает, доходит до Йо. Скорее, он сидит всю ночь, курит и перечитывает поэму о тонувшем финикийце.
Не успел Йо съесть первый бутерброд, Ильва уже встает. Между желтой юбкой и совсем коротким топиком проглядывает живот. В пупке у нее кольцо. Такого Йо еще не видел. Он не может удержаться и смотрит на него. А под топиком колышется грудь — вверх-вниз, в такт ее шагам. Он насилу отворачивается. Девчонкам не нравится, когда на них пялятся, — сказал бы Куртка.
Когда она исчезает за углом, Йо встает:
— Посиди здесь с Нини.
— Ты куда?
— В туалет. Ты никуда не идешь, ясно?
Трульс жует хвостик сосиски, и, кажется, он совсем не напрягается.
— Вернусь через десять минут, — бросает Йо через плечо.
Он наклоняется и заглядывает на соседний балкон. Дверь закрыта, и окно занавешено. Но она внутри, в этом он ни на секунду не сомневается. В спальне тихо. Даже храпа Арне не слышно. Может, у него остановилось сердце, может, он лежит в кровати с синим лицом и распухший язык свисает изо рта. Может, он перевернулся в пьяном сне, улегся поверх матери и задушил ее за компанию. Тогда придется забрать Трульса и Нини и валить отсюда. И сесть в самолете рядом с Ильвой. «Можешь пожить у меня», — скажет она. «А как же Трульс и Нини? — спросит он. — Я не могу их бросить. У них больше никого нет». Она прижмется к нему: «Мои родители могут их усыновить. И им будет хорошо».
Он действует не задумываясь. Крадется по коридору к соседней двери. Стучит. Никто не отвечает. Разве он не собирался с ней поговорить? Стучит опять. Изнутри раздаются шаркающие шаги.
— Кто там?
Голос Ильвы. Теперь до него доходит, на что он обратил внимание еще накануне у бассейна. Она картавит, как все на юге. Или в Бергене. Ему хочется произнести ее имя, но он одергивает себя.
— Это я… сосед.
Она открывает. На ней майка и шорты. На голове тюрбан из полотенца.
— Привет, — говорит Йо.
— Привет?
— Я сосед, — повторяет он.
— Э?
Она произносит это «э», будто никогда раньше его не замечала. «Я — сосед, — собирается повторить он в третий раз, — можно зайти?»
Посидеть у нее на диване. Подержать ее за руку. Ее взгляд ничего подобного не предполагает.
— Можно одолжить открывалку? — находит он спасение, звучащее на легкость непринужденно. Открывалка может понадобиться кому угодно и когда угодно. Обычная вещь, которую можно одолжить у соседей.
— Открывалку? — Она смотрит в сторону кухни. — Посмотрю, есть ли у нас.
Она прикрывает дверь. Не приглашает его зайти. Неудивительно, учитывая его неожиданное появление.
Через секунду она возвращается, держа в руках металлический предмет — открывалку для бутылок и банок и еще складной штопор одновременно. Точно такой же, какой лежал у них в ящике на кухне в день приезда, а теперь переместился на тумбочку у мамашиной кровати.
Он тут же осмелел. Смотрит долго ей в глаза. Они карие с небольшими черными пятнышками.
— Сейчас верну, — говорит он и разворачивается.
— Это не к спеху, — отвечает Ильва. — Можешь и позже отдать.
Он стоит в полутемной кухне и вертит в руках открывалку. Прижимает острие к ладони, оно до боли в пальцах натягивает кожу.
Тут из спальни раздается голос матери. Сонный. Сейчас она голая отправится в туалет. Он снова крадется на свет. Окошко в ванной у Ильвы приоткрыто. Может, она стоит перед зеркалом. Расчесывает длинные мокрые волосы. Он снова стучит. На этот раз она открывает сразу и не спрашивает, кто там.
— Все? — бросает она с легкой улыбкой.
— Тунец, — объясняет он, не придумав ничего получше. — Отличное здесь место, — добавляет он быстро, потому что кажется, она вот-вот захлопнет дверь.