— Да пусть сидят, Саныч, — по-приятельски уговаривал его прокурор. — Ты че, их жалеешь, что ли?! Они ж тебя предали, со всеми потрохами сдали! Ты их показания-то почитай, я их нарочно с собой прихватил, — Он хлопнул рукой по пухлому портфелю из черной кожи, лежавшему на столе. — Почитай, не пожалеешь! Никакого романа не надо, я тебе отвечаю!
Читать показания в кабинете заместителя полпреда Норов не собирался, он и так их знал. Знал он и том служебном рвении, которое проявлял его друг в ходе следствия, как он давил на обвиняемых и запугивал свидетелей; лез из кожи, выслуживался, ему было не до дружбы. Собственно, ему и сейчас было не до дружбы — чего дружить с отставленным чиновником — он просто выполнял поручение начальства.
Внутри Норова все кипело, он с удовольствием разбил бы своему другу его толстую рожу в кровь, но он заставлял себя оставаться спокойным и насмешливым.
— По моему мнению, прокуратуре надо проявить гуманность, — с легкой улыбкой говорил он. — Все-таки, обвиняемые добросовестно сотрудничали со следствием, а в обмен, я уверен, им давались обещания…
— Да какие еще обещания, Саныч?! — прокурора раздражала его несговорчивость, причины которой он не понимал. — Ты бы слышал, как они тебя поливали! Все приплели, что было и чего не было, как говорится, и друзей и бл…й!
Заместитель деликатно кашлянул.
— В самом деле, Павел Александрович, — вкрадчиво вмешался он. — Почему вы не хотите отдать их в руки правосудия? Пусть суд решает. Зачем ставить наших коллег из прокуратуры в неловкое положение?
Норов посмотрел на руки прокурора, хваткие, с короткими мясистыми пальцами — руки правосудия. Он не раз видел, как они считают доллары в пачках, как мнут груди проституток, как нажимают курок подаренного дорогого ружья на браконьерской охоте, как лихо поднимают рюмки с коньяком.
Он чуть заметно усмехнулся.
— Полагаю, затея с судом принадлежит губернатору, — пояснил он заместителю. — Он надеется поймать меня в ловушку. В суде обвиняемые и их адвокаты начнут выгораживать себя, валить все на меня, — у них просто не останется иного выхода. Я не хочу, чтобы мое имя опять трепали. Моя вина не доказана, я был арестован незаконно. Тем не менее, я ушел в отставку, заплатил за свои ошибки должностью, разве этого недостаточно?
Заместитель задумчиво потер переносицу. Его руководитель, полномочный представитель президента, высоко ценимый в Кремле, в конфликте между Норовым и губернатором неофициально был на стороне Норова. Заместитель получил инструкции: в переговорах по возможности идти Норову навстречу. Но не слишком ли многого требовал Норов?
— Я должен посоветоваться, — проговорил заместитель, поднимаясь.
Отсутствовал он примерно полчаса. В это время прокурор горячо уговаривал Норова не упрямиться и войти в его, прокурора, положение, — не может же он вернуться к начальству с пустыми руками. Норов слушал его с рассеянной улыбкой, неопределенно кивал, но не отвечал. Прокурор даже в конце засомневался: в себе ли он?
Заместитель вернулся и занял свое место во главе стола.
— Суда не будет, — объявил он. — Дело Павла Александровича закрываем «за отсутствием», по остальным — «за недоказанностью».
— Бл. ь! — в сердцах выругался прокурор. — Ну вот какая тут на хер справедливость?! Насмешка над законом! Эх, был бы Сталин, навел бы порядок!
Разобиженный, он ушел, даже не пожав Норову на прощанье руку.
— Передайте мою искреннюю благодарность вашему руководителю, — сказал Норов заместителю.
— Обязательно, — осклабился в ответ заместитель. — Он хотел бы встретиться с вами лично, недельки через три-четыре, когда все уляжется. Он поручил мне это организовать. Вы не против прилететь в Москву? Полагаю, речь пойдет о ваших дальнейших служебных перспективах, — эти слова он произнес, понизив голос, хотя в кабинете кроме них никого не было.
Перспектив Норов не видел, государственная служба для него закончилась. По большому счету, можно было и не встречаться, но поблагодарить полпреда лично все-таки следовало.
— Буду рад, — кивнул Норов.
Суда Норов не желал не только по причине огласки. За годы работы в мэрии пресса полоскала его вдоль и поперек, он давно уже утратил прежнюю чувствительность. Главная причина, по которой он не отдал Серпер и ее шайку прокуратуре, заключалась в том, что он собирался решить их судьбу сам. Возможности рассчитаться с ними у него были.