— Да и тебе неплохо бы сменить наряд, — заметил Норов Гаврюшкину. — А то в этом джемпере у тебя брюхо выпирает, могут подумать, что ты — беременный. Дать тебе мой халат?
— Пошел на х..! — ответил Гаврюшкин, машинально втягивая живот.
Кампания с двенадцатью кандидатами была трудной и нервной, но ее финансовые итоги превзошли ожидания. На двоих Норов и Дорошенко заработали чистыми больше миллиона долларов, и Дорошенко смог осуществить свою заветную мечту — купить загородный дом. Он приобрел небольшой, но ухоженный коттедж с участком в восемь соток, расположенный поблизости от тихого ведомственного санатория, в полукилометре от Волги. Его жена тут же взялась обставлять и благоустраивать новое жилище, и Дорошенко в очередной раз занял у Норова денег.
Сам Норов по-прежнему жил один, в большом красивом доме, куда приезжал лишь ночевать. Дом находился под круглосуточной охраной, туда ежедневно приходила домработница. Необходимость ее присутствия диктовалась тем, что Норов редко возвращался один, обычно его сопровождали две-три девушки, которые, в отличие от него, аккуратностью не отличались.
Им непременно хотелось перепробовать все деликатесы из Норовского холодильника, даже после долгого вечера в ресторане; сладкое шампанское они готовы были пить бутылками, и лучше — в джакузи, куда они обязательно залезали все вместе. Они не укладывались, не исследовав все помещения в доме, не нажав все выключатели и что-нибудь не сломав. Словом, следы своего пребывания они оставляли повсюду и нередко разрушительные.
Если Норов задерживался на деловых встречах, то девушек привозила к нему охрана, и они, дожидаясь его, развлекали себя выпивкой и игрой на бильярде, бывшем тогда в моде. Большой бильярдный стол располагался в цокольном этаже; Норов в одиночестве порой гонял шары. С девушками он играл на раздевание, — это облегчало переход от одной фазы к другой.
Счет девушкам Норов не вел, их было много, контингент постоянно менялся, он не запоминал ни лиц, ни имен, и порой заново знакомился с теми, с кем уже спал. Подобная забывчивость их, конечно, обижала, но они терпели, — он много платил и делал дорогие подарки.
Иногда из дома что-нибудь исчезало: безделушки, аксессуары, дорогие ручки, парфюмерия, мелочи одежды; однажды даже пропал высокий итальянский торшер, — черт знает, как девицы ухитрились его спереть незаметно для охраны. Домработница, обнаружив пропажу, с негодованием докладывала Норову, но он только отмахивался.
Денег на женщин он никогда не жалел. Сережа Дорошенко, ведавший финансами фирмы, был в курсе его трат и сильно сокрушался по этому поводу. Он частенько приговаривал со вздохом:
— Эх, Пал Саныч, вот бы и мне стать вашей женщиной!
Эта шутка, которую Сережа повторял и в присутствии своей жены, заставляла Норова испытывать неловкость.
Когда Норов появился на лестнице, Лиз возилась у разбитого окна, заметая осколки стекла в пластиковый совок.
— Бонжур, Лиз, — сказал Норов.
— Бонжур, месье Поль, — отозвалась она, аккуратно орудуя веником. — Я сейчас тут все уберу, вы не волнуйтесь. Интересно, как же такое могло получиться?
Увлеченная своим занятием, она рассуждала, не поднимая головы, стараясь не пропустить ни одного осколка.
— Случается, что птицы ненароком ударяются, но чтобы стекло разбилось, такого еще не было!
Она выпрямилась с совком в руке, только тогда увидела заплывшее лицо Норова и замерла.
— Тут двойные рамы и очень прочные стекла… — по инерции еще произнесла она, и, прервавшись на полуслове, замолчала. Совок наклонился, и осколки из него вновь посыпались на пол.
— Я тоже рад вас видеть, — сказал Норов.
— Ой! — опомнившись, воскликнула Лиз. — Простите!
— Надеюсь, у вас все в порядке?
— Э-э… да… спасибо. А у вас?
— Все отлично. Не считая того, что подмигивать теперь могу только одним глазом.
Он показал, как может теперь подмигивать, но Лиз это не позабавило. Она смотрела на него с изумлением и страхом.
— Я тут немного поспарринговал, — пояснил Норов и сделал несколько боксерских движений. — Пропустил пару раз. Отвык уже, годы…
— Разве тут кто-то еще, кроме вас, занимается боксом? — удивилась Лиз.
— Я нашел одного парня, — туманно ответил Норов.
— Здесь? У нас?
— Да нет… он живет в другом месте, неподалеку. Можно сказать, мне повезло.
— Вы считаете, вам повезло? — с сомнением отозвалась Лиз.
К середине девяностых годов русские уже прочно освоили все заграничные морские побережья. Большинству полюбились недорогие Египет и Турция, те, кто побогаче, предпочитали Лазурный берег, Испанию и Италию.