— Как вы думаете, Лиз, сколько времени займет замена стекла? — спросил Норов, чтобы вывести Лиз из оцепенения.
— Я попробую вызвать людей из фирмы, которая устанавливала здесь окна, — озабоченно проговорила Лиз. — Но неизвестно, работают ли они во время карантина?
— Может быть, пообещать им двойную оплату? Разумеется, все расходы — за мой счет.
— Спасибо, месье Поль, это очень любезно с вашей стороны, но не уверена, что это поможет. Боюсь, установка новых стекол займет время. Как же вы будете тут жить с разбитым окном?
— Неудобно, — согласился Норов. — Может быть, дырку как-то получится заделать?
— Я поговорю с папа, надеюсь, он что-то придумает, иначе вы тут совсем замерзнете! Особенно мадам Анна, она же любит тепло. Может быть, вы с мадам Анной на время переедете в другой наш жит? Там сейчас как раз никого нет. Мы с Жаном-Франсуа поможем вам с переездом.
— Благодарю вас, Лиз, это хорошая идея, я обсужу ее с Анной… А вот и она!
На лестницу из своей спальни вышла Анна в джинсах и свитере, а следом Гаврюшкин.
— Бонжур, Лиз, — произнесла Анна.
— Бонжур, мадам Анна, — ответила Лиз, не без удивления разглядывая Гаврюшкина.
— Хэлоу, — сказал Гаврюшкин.
И, видимо, чтобы Лиз лучше его поняла, без улыбки помахал ей с лестницы рукой.
— Хэллоу, — озадаченно пробормотала Лиз.
— Дальний родственник, — пояснил Норов. — Нагрянул сегодня утром без предупреждения, хотел сделать нам приятный сюрприз.
— Ваш родственник, месье Поль?
— Не совсем. Скорее, родственник Анны. В каком-то смысле — друг семьи.
— Месье говорит по-французски?
— Сомневаюсь. Он и по-русски-то не особенно красноречив. Да вы не беспокойтесь из-за него, Лиз. Он скоро улетит назад. Просто не обращайте на него внимания.
Гаврюшкин между тем подозрительно прислушивался к их разговору, пытаясь уловить, о чем они беседуют. Лиз вновь посмотрела на него.
— Вы уверены, что месье не останется здесь ночевать? — спросила она. — Может быть, привезти еще один комплект постельного белья?
— Че она на меня так таращится? — по-русски поинтересовался Гаврюшкин у Анны. — Нормальных людей что ли не видела?
— Просто у нее другие представление о норме, чем у тебя, — ответил Норов.
Объяснение не показалось Гаврюшкину убедительным.
— Ю — окей? — сурово обратился Гаврюшкин к Лиз.
Лиз поспешно закивала.
— Простите, я очень плохо говорю по-английски, — произнесла она с сильным акцентом.
— А вы общайтесь с ним через Анну или меня, — предложил Норов. — Мы постараемся ему объяснить.
— Спасибо, месье Поль.
— Че ты ей сказал? — подозрительно осведомился Гаврюшкин.
— Что с тобой лучше не разговаривать.
— Это почему еще?
— Потому что любой человек после первой же фразы жалеет, что с тобой заговорил.
— Бля, Нор! Ты опять?
— Именно это я и имел в виду.
— Если месье все же захочет остаться, он может переехать с вами, в другой жит, — предложила Лиз. — Там много места. Целых шесть спален — хватит на всех.
— В этом нет необходимости, — прохладно возразил Норов. — Месье торопится домой.
— В Россию?
— Да, в Россию.
— Че-че про Россию? — насторожился Гаврюшкин.
— Кстати, у нас тут еще одна знакомая, — продолжал Норов, не отвечая ему.
— Месье приехал не один? — догадалась Лиз, бросая взгляд на постельные принадлежности, разложенные на диване.
— Русские любят компании, — уклончиво заметил Норов. — Сейчас я вас познакомлю. Ляля, ты где? — позвал он.
В свои европейские путешествия Норов пытался брать девушек, но архитектура, живопись и музыка их волновали меньше, чем модные бутики и обеды в «звездных» ресторанах, и он отказался от их компании. Он приглашал с собой и Дорошенко, но тот, в прошлом заядлый театрал, уклонялся, несмотря на всю свою услужливость. Пыжик как раз предпочитал морские курорты, снимал дорогие виллы в Ницце или Италии и отдыхал там со своей глупой невежественной женой, для которой, по мнению Норова, и Египта-то хватило бы за глаза.
Европа пробудила в Норове еще одну страсть: к красивой одежде. Тряпки надолго стали его слабостью. В нем с детства нарастал протест против замызганной, неухоженной, грязной и тусклой советской провинциальной жизни. Одеваясь элегантно, он будто разрывал свою связь с ней, переставал быть обитателем болота.