Норова и его сестру она отлично помнила, чем он занимался теперь, знала, держалась с ним доброжелательно и уважительно. Обсудив возможность добровольного взноса на ремонт школы десяти тысяч долларов и последующих небольших инвестиций в объеме двух-трех тысяч в год, она приняла Пашеньку под свое крыло и пообещала лично следить за его успехами.
Ляля выплыла из кухни со своей прежней светской улыбкой, о которой Норов уже успел забыть, и чашкой кофе в руке. Норов представил их с Лиз друг другу.
— Мы виделись на дне рождения Мелиссы, — вспомнила Лиз. — Ведь это вы покупали Паниссо у бедного месье Камарка, не так ли? Очень красивое шато и расположено замечательно. Ваш друг тоже здесь?
Улыбка сошла с лица Ляли.
— Нет, он уже уехал, — состроив гримасу, ответила она на своем ужасном французском.
— Такое несчастье, что месье Камарка убили!
Ляля погрустнела и молча кивнула. Лиз заметила перемену в ее лице, но истолковала ее по-своему.
— Теперь, наверное, ваша покупка отложится? — сочувственно продолжала она. — Бедную Клотильду тоже убили, вы слышали? Такая красивая женщина! Настоящее зверство! Ее родители в отчаянии, особенно Ришар, ее отец. Она была их единственной дочерью. Даниэль все время плачет, всем так его жаль! Но особенно жалко Мелиссу. Такое горе для девочки! Ей только-только исполнилось девять лет! Все вокруг потрясены этими преступлениями! Подобного у нас еще не было!
Она разволновалась.
— Это все иммигранты! — с неприязнью отозвалась Ляля. — Вы, французы, слишком добрые. Пускаете к себе, кого попало, а потом удивляетесь, что у вас преступность растет да теракты на улицах!
— Вы считаете, что это был теракт? — удивилась Лиз.
— Нет, конечно, но убил наверняка кто-то из них!
— Я че-то не пойму, это кто? — негромко обратился Гаврюшкин к жене, указывая глазами на Лиз. — Домработница?
— Домовладелица.
— Домовладелица? — переспросил он. — Прям хозяйка дома? А зачем она тогда тут убирает? Прислать что ль некого?
— Здесь это не считается зазорным, — сухо ответила Анна.
— Так это — не его дом? — сообразил Гаврюшкин. — Не Нора? Блин, у него че, даже денег нет дом купить?!
— Лиз предлагает перебраться в другой жит, пока не вставят новые окна, — прервал их дискуссию Норов, адресуясь к Анне.
— Здорово! — обрадовалась Ляля. — А то мы здесь без стекол вконец задубеем!
— Нам с Аней без разницы. Мы сегодня уезжаем в Ниццу, — заявил Гаврюшкин.
Анна посмотрела на него прозрачными прохладными глазами, но ничего не сказала. Лиз слушала их, не понимая, щурясь, с некоторым беспокойством, как делают французы, общаясь с иностранцами.
— Мы обсуждаем перспективы переезда, — пояснил ей Норов.
— Только боюсь, сегодня это сделать не получится, — предупредила Лиз. — Мне потребуется немного времени, чтобы все там подготовить. Завтра с утра, подойдет? Но я попрошу папа приехать сюда и заделать эту дыру, — не спать же вам с разбитым окном…
— Ой! — перебила Ляля по-русски. — Ребята, к нам, кажется, жандармы!
Все обернулись к окну. На площадку перед домом неспешно въезжал полосатый джип с надписью «жандармерия».
Учеба в начальных классах давалась Пашеньке легко, но учиться он не любил; не слушал объяснения учителей, тайком играл в принесенные из дома компьютерные игрушки, а когда их отбирали, принимался крутиться и мешать другим. Ему часто делали замечания и оставляли записи в дневнике. Усадить его за домашнее задание стоило немалых усилий; родители Ланы пускали в ход и уговоры, и посулы. Обычно дедушка помогал ему делать уроки, впрочем, вернее было сказать наоборот: Пашенька помогал дедушке с уроками, потому что большая часть работы приходилась как раз на дедушкину долю.
Все это Норова сильно беспокоило, и своими сомнениями в отношении сына он делился на исповеди с отцом Николаем. Тот делал скорбное вдумчивое лицо и назидательно объяснял Норову, что так оно всегда и бывает: грешат родители, а страдают детки. Жил-то ведь Норов с матерью сына невенчанным, а это, по церковным понятиям, прелюбодейство, смертный грех, вот и расплата. Отец Николай, кстати, Норова предостерегал, да он слушать не хотел. Теперь трудно что-то исправить, но все в руках Божьих. Надо верить, чаще молиться и, главное, — приобщать мальчика к православной вере, водить в храм, заставлять трудиться, помогать по дому, а если не слушается, то и ремешком немного поучить, — с любовью, конечно.