Норов нахмурился. Он знал в Дорошенко это обывательское желание отсидеться в кустах в минуту опасности. Оно его раздражало.
— Футбола, например? — саркастически осведомился Норов. — Притомился от сражений, да, Сережа? Ведь ты так много воевал! Раны болят?
— Да я не в этом смысле, Павел Александрович… — поспешно принялся оправдываться Дорошенко.
— Сколько, по-вашему, будет стоить кампания в мэры? — не слушая его, спросил Норов у Осинкина.
— Ну… — замялся тот. — Не могу в данную минуту ответить точно. Миллиона три долларов?
— Миллионов десять, — поправил Норов.
— Так много? — недоверчиво переспросил Осинкин.
— Это — если Сережа ничего не украдет.
— Пал Саныч! — с укором воскликнул Дорошенко. — Разве я ворую?!
— Прошу прощения, хотел сказать, «не завысит смету».
— Десять миллионов! — ошеломленно повторил Осинкин. — Я, конечно, не могу не доверять вашей оценке, но мне она представляется несколько… чересчур…
— У нынешнего мэра — в руках весь административный ресурс плюс избирком, — пояснил Норов. — Чтобы получить доступ к прессе и развернуть агитацию, вам придется тратить в три больше.
— Не обязательно, — возразил Осинкин. — Люди ведь не дураки, они понимают, где правда, а где их обманывают.
Подобные разговоры Норов считал пустыми. Он даже не стал спорить.
— Вы найдете три миллиона? — вместо этого спросил он.
— Нет, — ответил Осинкин и немного покраснел. — Таких денег мне никто не даст. Вот если бы вы возглавили мою кампанию…
Он прибавил это как бы в шутку, но с надеждой.
— Я не возглавлю, извините. Вы мне симпатичны, но за утопические проекты я не берусь.
— Жаль, — грустно проговорил Осинкин.
Он помолчал, вздохнул и прибавил:
— Но я все равно пойду.
И он опять издал свой застенчиво-виноватый смешок.
Гаврюшкин и долговязый жандарм вернулись через несколько минут. Гаврюшкин протянул Лансаку паспорт в черной кожаной обложке, которую тот снял и принялся листать документ.
— Гав-руш, — начал выговаривать он, но не сумел с первого раза дойти до конца. — Гав-руш-кин. — Он сделал ударение на последний слог и посмотрел на Гаврюшкина. — Так?
— Ну, примерно, — недовольно отозвался тот по-русски и прибавил. — Боле-мене. Ладно, ес.
Перед представителем власти он заметно убавил привычный уровень агрессии.
— Вы сказали, что вы муж мадам Полянски? — продолжал Лансак на ломаном английском. — Я правильно вас понял?
— Ес, ес, — закивал Гаврюшкин.
Лансак еще полистал паспорт, и взглянул на Анну. Она покраснела. Лансак задумчиво перевел взгляд на опухшую физиономию Норова, и в его лице вдруг появилось нечто вроде улыбки, той тонкой, едва приметной улыбки, которой умеют в пикантных ситуациях улыбаться лишь французы, даже если они — толстые важные жандармы.
— А! Теперь понятно, по какому поводу состоялась вчерашняя вечеринка, — как бы про себя негромко заметил он.
Чернявый Виктор хмыкнул.
— Ты бы лучше отговорил своего Олежку от этой затеи, — сказал Норов Дорошенко. В понедельник утром они обсуждали дела в кабинете Норова, и Норов вдруг вспомнил про Осинкина. — Жалко его, славный парень. Неглупый, интеллигентный, кажется, порядочный. Сломает себе шею ни за грош.
— Пробовал, не так-то это просто. Олежка только с виду мягкий, а на самом деле — упрямый. А может, пусть его? Поучаствует, набьет шишек, наберется опыта. Не получится с первого раза — вдруг пролезет со второго?
— Не уверен, что он захочет во второй раз соваться. Отобьют желание. Пресса искупает его в канализации, бандиты сожгут его трудовые «Жигули», с работы его выгонят, а в результате наберет он процентов пять, в лучшем случае — семь.
— Паш, — вкрадчиво проговорил Дорошенко. — А, может быть, все-таки возьмешься? Представляешь, избрать мэра Саратова! Вопреки всем прогнозам! Красиво!
— Сережа, в отличие от тебя, я никогда не увлекался фантастикой.
— Я читаю только научную фантастику, Павел Александрович. Если во главе кампании встанете вы…
— То меня вместе с ним похоронят в братской могиле, а ты убежишь в Кривой Рог. Ты, кстати, давно его знаешь?
— Да уже лет десять, если не больше. Когда я в лаборатории работал, мы на их заводе заказы размещали. Он очень порядочный человек; никаких взяток, подарков, — ничего такого. Деньги для него вообще на втором месте. Он — идейный, как ты.