Когда в стране начались перемены, он быстро перековался в демократы, и был избран главой областного совета депутатов. Во время путча 1991 года Мордашов одним из первых региональных руководителей выступил на стороне Ельцина, и несмотря на противодействие своих бывших коллег — коммунистов, грозивших ему тюрьмой, вывел на улицы народные толпы в поддержку свободы.
Ельцин этого ему никогда не забывал. Он хвалил его, ставил в пример другим губернаторам, не замечал его промахи, закрывал глаза на самодурство, которым и сам отличался; выделял области большие транши из федерального бюджета, а однажды на официальном мероприятии при иностранных журналистах даже назвал своим преемником, чем поверг в шок все свое кремлевское окружение и привлек к Мордашову интерес зарубежной прессы.
Образования у Мордашова практически не было; уже находясь на партийной должности, он заочно закончил сельскохозяйственную академию и защитил кандидатскую диссертацию, разумеется, кем-то за него написанную. Однако он обладал той смекалкой и практичностью, которая, в сочетании с природной силой, делает иного русского человека выдающимся начальником, правда, при этом почти всегда самодуром и казнокрадом.
Мордашову еще не было пятидесяти, он находился в самом расцвете сил. Областью он управлял как своей вотчиной. Весь агропромышленный комплекс возглавляли его родственники, бизнесом в Саратове по существу заправлял его сын, а культурой занималась жена, закончившая торговый техникум. С крупными коммерсантами Мордашов обращался как со слугами; они это сносили и заискивали перед ним. Пивоваров подчинялся ему беспрекословно. Порой свои распоряжения губернатор передавал ему не лично, а через замов, сына или жену, — для Пивоварова и они были начальниками. За это Мордашов его поддерживал, заступался за него в Москве и позволял отламывать куски от городского пирога.
Война с Мордашовым была делом рискованным. Норову было что терять; он отдавал себе отчет в опасности подобного предприятия. Но именно риск его и манил.
— Расскажите мне о вашем знакомстве с месье Камарком, месье Норов.
Норов пожал плечами:
— Я практически не был с ним знаком.
— Но у вас с ним был инцидент на дороге? — напомнил Лансак.
— Сколько можно повторять, что это — ваши фантазии! — холодно возразил Норов. — Ни у месье Камарка ко мне, ни у меня к нему не было никаких претензий, вам это отлично известно.
— Вы виделись с ним накануне убийства?
— Да.
— Где?
— В Ля Роке, в субботу, на дне рождения Мелиссы, дочери месье Пино и мадам Кузинье.
— Только там?
— Насколько помню, да.
— Однако месье Кузинье уверяет, что вы встречались с месье Камарком накануне, в пятницу в Броз-сюр-Тарне, в кафе, принадлежащем месье и мадам Кузинье. Вы были там с мадам Поль-янска.
Гаврюшкин прислушивался к их разговору, ничего не понимал, и напряженно морщил лоб.
— Да, мы действительно туда заезжали на чашку кофе.
— Вы помните свою встречу с месье Камарком?
— Она была мимолетной.
— О чем вы с ним говорили?
— Мы с ним в тот день вообще не разговаривали, не уверен даже, что поздоровались.
— Зато на следующий день на дне рождения вы с ним поссорились, не так ли?
— Поссорились? Что за ерунда? Там было множество свидетелей…
— И они утверждают, что у вас с месье Камарком вышел резкий спор о войне, — закончил за него Лансак. — Припоминаете?
— Между обычным застольным спором и ссорой такая же разница, как между жандармом из Кастельно и следователем из Тулузы, — сдерживаясь, возразил Норов. — Мы действительно разошлись во мнениях относительно некоторых исторических событий.
— Например?
— Например, по поводу войны 1812 года.
— И только?
— Еще мы рассуждали об особенностях национальной культуры, французской и русской.
— Каких особенностей?
— Вряд ли я сумею вам объяснить. Для понимания предмета нужны знания хотя бы французской культуры.
Лансак сделал вид, что не заметил колкости.
— У меня складывается впечатление, что у вас с месье Камарком были напряженные отношения.
— У вас складывается ошибочное впечатление. У меня не было отношений с месье Камарком.