Норов понимал, как ждет от него Анна твердых мужских заверений в том, что он все устроит, что все будет хорошо. Больше всего на свете ему хотелось бы так и поступить, но это означало бы солгать.
— Нам обоим следует серьезно подумать, прежде чем принимать решение, — переламывая себя, произнес он.
— О чем?
— О последствиях наших поступков. Мы же — не выдры.
Для нее это прозвучало слишком жестко, он почувствовал, как она сжалась. Черт, Кит, не надо! Пожалей ее. Неужели это обязательно делать сейчас! А когда? После того, как мы натворим такого, чего нельзя будет исправить?
— Остаться, значит — полностью изменить нашу жизнь, твою и мою. Ты понимаешь это?
— Да… конечно,… — почти беззвучно пробормотала она. — Только для меня это — не минута, это — для меня все! Вся моя жизнь… Нет, нет, извини… ты прав.
Она тихонько кивнула, соглашаясь.
— Если ты остаешься со мной, значит, уходишь из семьи, переезжаешь с сыном ко мне в Петербург, — продолжал он. — Мальчик готов расстаться с отцом? Ведь меня он совсем не знает. У меня — маленькая квартира, втроем нам будет тесновато, необходимо найти что-то другое. Нужно будет устраивать его в школу. В Петербурге с этим большая проблема, особенно в центре. Да, еще надо будет купить машину… впрочем, все это — не главное, обычная семейная суета… Просто я от нее совсем отвык.
В замешательстве он поежился.
— Придется отказаться от Франции, — сказал он и замолчал, неприятно пораженный этой внезапной мыслью.
— Почему? — испуганно спросила она.
— Я провожу здесь по полгода. Ты же не сможешь ездить со мной, а оставлять вас одних в чужом городе было бы нехорошо, неправильно… Есть еще финансовая сторона… Видишь ли, мне, наверное, придется опять чем-то заняться, иначе нам не хватит денег. Организовывать новый бизнес? Какой?…
Он помолчал, хмурясь, подумал и проговорил мрачно и твердо:
— Нет! Я не готов все менять. Такой оборот не для меня! Прости…
Отчужденное выражение его лица испугало ее еще больше.
— Но я вовсе не прошу от тебя подобной жертвы! — поспешно возразила она, беря его за руку.
— Не для меня! — повторил он сердито. — Десять лет я жил один… не десять, гораздо больше… собственно, я всегда жил один, даже, когда у меня была семья…. У меня и тогда имелась холостяцкая квартира, не для встреч с любовницами, а чтобы побыть одному, подумать, отдохнуть от людей. Я там часто ночевал…
— Да, да, я знаю, я же посылала туда домработниц…
— Я не коллективный, не семейный, не стадный. Для меня одиночество — такая же потребность, как дышать!
— Я знаю, знаю,… — теперь уже она пыталась его успокоить.
— Я не смогу жить как все, я пробовал! — Он все более ожесточался на нее и себя. — У меня не получится. Не выйдет ничего хорошего. Да я и не хочу, не хочу!
Последние слова прозвучали почти зло.
— Милый, пожалуйста, не волнуйся! — молила она. — Я не имела в виду ничего подобного! Это было бы совсем непорядочно по отношению к тебе — нагрянуть через десять лет и объявить: «Отныне мы будем жить вместе! Бери меня с ребенком!» Разве я способна на такое?! Ведь ты знаешь меня лучше всех! Что ты, любимый, что ты?! Я не хочу ломать твою жизнь, не хочу ее отравлять! Я ничего не прошу от тебя! Я просто люблю тебя, хочу, чтобы ты был счастлив. Я благодарна тебе за все, что между нами было! Забудь, пожалуйста, о проблемах, их нет! Я все устрою, правда!
Он потер мокрый от дождя лоб, стряхивая с себя острое, внезапное раздражение.
— Извини, — пробормотал он. — Я понимаю, что должен был сказать другое… Но… я не смогу! Прости…
Миша Мордашов был младше Норова лет на восемь, ему не исполнилось и двадцати семи. Отец хотел поставить его во главе какой-нибудь большой госкорпорации, но пока не получалось, мешала не столько молодость Миши, сколько его репутация. Миша вел себя совсем не как руководитель крупного государственного предприятия.
В Саратове о его подвигах ходили легенды. На черном «мерседесе» с мигалками, в сопровождении машин с охраной, он гонял по встречной полосе на бешеной скорости, устраивал дебоши в ресторанах, громил ночные клубы, зажигал шумные частные вечеринки с участием приглашенных из Москвы звезд. Он организовывал рейдерские захваты, отбирал чужой бизнес, вывозил своих должников в лес и лично избивал.