– Ха, во дела! – говорил он жене. – Ругали всю жизнь, ругали буржуинов. А теперь что же, сами ими станем? Вот так поворот.
Уже на следующий день он в самом радужном настроении появился на пороге кабинета Сергея Фомича. По своей душевной чистоте и даже некоторой наивности, а также помня о долгих дружеских отношениях между ними, он никак не мог предполагать в старом директоре конкурента за борьбу в делении имущества «ликёрки».
– Да и зачем Фомичу это. Он же генеральный директор. У него и зарплата директорская. А значит, очень большая. Да ему и ее-то за глаза хватит. Куда ж еще – рассуждал бывший детдомовец. С Сергеем Фомичем он повел речь о том, что предстоящее событие нельзя спускать на тормозах. Что это залог финансового благополучия для людей в будущем. Он предложил провести разъяснительные беседы с рабочими, чтобы они поняли суть ожидаемых перемен и отнеслись к ним с грамотным подходом и с полным пониманием сущности своего выбора.
– В этом вопросе большинство совершенно безграмотны – говорил Морозов генеральному. – Вот я спрашиваю их: читали ли они объявление. Даже те, кто читал, ничего не поняли и относятся к этому равнодушно. Им новый год дороже, чем процент в прибыли завода. Представляете?
Директор внимательно слушал, утвердительно кивая головой. Отвечал:
– Ну, а что Вы хотите? Подавляющее большинство в нашей стране не имело никогда ничего своего дороже… – он слегка задумался. – Ну, например, мебели или зимней шубы. Квартира и земля на даче – это же был аренда у государства. Машина – вот, пожалуй, самое большое богатство, на которое у нас мог сподобиться человек. А у многих ли машины-то были? А? У единиц. Вот отсюда и песня. Люди еще не понимают, как они в будущем будут жить. Какие их ждут перемены. Да и не верят в них. Вот этим неверием их равнодушие и объясняется. Да и нам с Вами стоит ли так беспокоиться? Надолго ли это все? А? – Сергей Фомич каким-то чужим глазом смотрел на Морозова. Директор чувствовал, что надо что-то сказать еще. Что-то такое, чтобы остановить профкомовца. Как назло, в голову ничего не приходило подходящего. Он хотел позвонить Жану Абрамычу и получить от него какие-нибудь указания, но Морозов был здесь, рядом и звонить при нем было невозможно.
Алексей Алексеич тоже почувствовал этот холодок и как бы стушевался. После некоторой паузы снова встряхнулся и продолжал:
– Что будет, жизнь покажет. А нам свою задачу надо выполнять в любом случае. Я вот что предлагаю. Я подготовлюсь к этой теме. Найду нужную информацию, закон распечатаю и проведу по паре собраний здесь и у нас в филиале. Хотя бы по разу в смене. Чтобы уж все всё поняли. Как Вы считаете?
Он взглянул на директора. Тот был как-то излишне суров и молчалив. Освободившись от своих мыслей, он одобрил намерение профкомовца и добавил, что тот может не спешить, так как это первое собрание и будет разъяснительным. Морозов был удовлетворен и даже рад такому ответу. Он поделился с Сергеем Фомичем, что успеет поговорить с коллегами и в просто дружеских беседах.
Утренний разговор по-разному повлиял на собеседников. Если генеральный директор выглядел как-то уныло и озабоченно, то председатель профкома, напротив, имел настроение самое прекрасное. Настроен он был по-боевому. Переходя широкий двор завода, уже думал о том, что скажет на этих собраниях.
– Начну так. Друзья и товарищи, на нашу долю выпало стать свидетелями падения социалистического строя в нашей стране. Коммунизм рухнул.
Тут он запнулся и вспомнил о том, что коммунизма они так и не построили. Не было его. Ну, не совсем чтобы не было. Было что-то такое недоделанное на каком-то начальном этапе. Ну, зародыш-то, конечно, был. Призрак. Неожиданно, он сам того не ожидая, засмеялся. Причиной его смеха стали воспоминания. Он вспомнил лекции по научному коммунизму в университете. И свою пятерку на госэкзаменах по этому предмету. Все тогда удивлялись, что он, «троешник» получил высший бал. Сам же он нисколько не был удивлен. Среди своих на вопросы отвечал, философствуя:
– Что такое коммунизм? Это просто слово. В природе такого явления нет. И в жизни людей тоже пока нет. Для того, чтобы его представить, надо иметь сильное воображение. Вот поэтому другим, ну, тем, у кого воображения меньше, трудно изучать то, чего не было и нет. А у меня этого добра хоть лопатой греби. Я могу представить, что хочешь. Пятерка – это оценка моего воображения. Вот таков результат.