Незнание будущего есть благо, еще до конца недооцененное людьми. К концу третьего рабочего дня работники слегка приуныли, беспокоясь об отсутствии народа. Посетители, конечно, были, но как-то мало. Забегали дети. Смотрели на витрины и убегали. Заходили старушки и долго выясняли у продавца, талоны каких районов можно отоварить. Узнав, что торговля без талонов, начинали переспрашивать, и совсем убедившись, что поняли правильно, тоже уходили. Молодые с удивлением рассматривали стены и прилавки, часто повторяя:
– Ух, ты! У вас и обувь есть. Ух, ты! И цены реальные.
Народ смотрел на товар как на развлекательное мероприятие. То ли сарафанная молва дошла до людей, то ли еще какие обстоятельства повлияли на их мысли, но утром четвертого дня, еще до открытия у магазина стояла толпа.
Глава 14
Через несколько дней завод облетела неприятная новость. Председатель профкома Алексей Алексеич оставляет свой пост и уходит с завода. Совсем. Навсегда. В головах это не укладывалось. Всех интересовало, что случилось. Ответ почти у всех вызывал не просто недоверие, а настоящий протест. Сообщалось о том, что в профкомовской кассе большая недостача, что объяснить пропажу денег председатель не может, и что от неминуемой тюрьмы его еле спас Сергей Фомич.
– Говорят, Фомич все связи свои задействовал, чтобы отмазать его от тюрьмы – сообщала секретарь Жана Абрамыча перед планеркой.
– Странно как-то – удивлялась начальница лаборатории. – Зачем же он его защищал, если тот деньги украл?
– Ну, это еще не совсем доказано. А пока нет железных доказательств, своих надо защищать. Так сказал Сергей Фомич – поучительно округляла глаза секретарша, отмечая присутствующих.
– Слава богу, что хоть без тюрьмы обошлось. Не знаю, что там у Алексея случилось, но я лично в его воровство не верю. Не такой он человек. Да и проверен временем уже не раз – горячилась начальница планового отдела.
– Ой, Валя, ты прежние времена не считай. Сейчас все другое. Теперь за себя не каждый может поручиться, не то, что за других – оспорила ее начальница лаборатории.
– Да, это, конечно, так. Я не спорю. Чужая душа – потемки. Только жалко все равно человека – не сдавалась Валя.
– А что ж такого жалостливого с ним случилось? С завода уйдет? Так ведь не пустой, а с денежками. Тамарочка Ивановна, а какая недостача? Ну, в деньгах?
Секретарь разводила руками.
– Какая, не знаю. Говорят, очень большая. Фомич злой ужасно.
– А сам Алексеич что говорит? – вступил в разговор начальник цеха Егоров.
– Да я ж говорю, что не знаю. Я же там не была. Мне секретарь с головного позвонила. Такая взволнованная. Так переживает. Не до лишних вопросов было.
– Да – задумчиво произнес Егоров. – Жаль, что так вышло. Как председатель профкома он был безукоризненным. Мы еще такого поищем. Помяните мое слово.
– Да как же это все могло случиться? Может и не он это вовсе? – не унималась плановичка.
– Ну, а кто? У него в старом управлении и кабинет свой и сейф отдельный. Старинный. Ничего не сломано. Нарушений сигнализации нет. Кто же кроме него – размышляла Тамара Ивановна. Вдруг опомнившись, шепотом заговорила:
– Вы меня не выдавайте. Я вам ничего не говорила. Сейчас Жан Абрамыч сам вам скажет, что сочтет нужным.
Все в раздумьях кивали головами, переходя в кабинет директора. На планерке, которая проходила по средам, директор филиала с лицом, выражающим одновременно и недоумение и сожаление, но вместе с тем и некую решимость, начал речь приглушенным тоном. Время от времени он кашлял в кулак, как бы показывая, что последние события просто таки подорвали его здоровье.
– Я на заводе недавно. Характеризовать нашего председателя профкома – начал он глухо и тут же поправился, – нашего, только что ушедшего по собственному желанию, председателя профкома не буду. Многие из вас знают его, лучше, чем я. Ярлыков и кличек навешивать я тоже не буду. Скажу по сути. В кассе профкома недостача.