ЭДМОНД:
Изволь… Но только…
ГОНВИЛ:
Или ты боишься,
что свяжут смерть твою со смертью… Стеллы?
ЭДМОНД:
Нет, о тебе я думал. Вот что! Дай мне
чернил, бумаги. Проще будет.
(Пишет.)
Слышишь,
перо скрипит, как будто по листу
гуляет смерть костлявая…
ГОНВИЛ:
Однако!
Ты весел…
ЭДМОНД:
Да… Ведь я свою свободу
подписываю… Вот… Я кончил. Гонвил,
прочти.
ГОНВИЛ:
(читает про себя)
«Я умираю — яд — сам взял —
сам выпил»… Так.
ЭДМОНД:
Теперь давай; готов я…
ГОНВИЛ:
Не вправе я удерживать тебя.
Вот — пузырек. Он налит зноем сизым,
как утро флорентийское… Тут старый
и верный яд. В четырнадцатом веке
его совали герцогам горячим
и пухлым старцам в бархате лиловом.
Ложись сюда. Так. Вытянись. Он сладок
и действует мгновенно, как любовь.
ЭДМОНД:
Спасибо, друг мой… Жил я тихо, просто
а вот не вынес страха бытия…
Спасаюсь я в неведомую область.{5}
Давай же мне; скорей…
ГОНВИЛ:
Эдмонд, послушай, —
быть может, есть какая-нибудь тайна,
которую желал бы ты до смерти…
ЭДМОНД:
Я тороплюсь… Не мучь меня…
ГОНВИЛ:
Так пей же!{6}
ЭДМОНД:
Прощай. Потом плащом меня накроешь.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Та же комната. Прошло всего несколько мгновений.
ЭДМОНД:
Смерть… Это — смерть. Вот это — смерть…
(Медленно привстает.)
В тумане
дрожит пятно румяное… Иначе
быть не могло… О чем же я при жизни
тревожился? Пятно теперь яснее.
Ах! Это ведь пылающий провал
камина… Да, — и отблески летают.
А там в углу — в громадном смутном кресле,—
кто там сидит, чуть тронутый мерцаньем?
Тяжелый очерк выпуклого лба;
торчащая щетина брови; узел
змеиных жил на каменном виске…
Да полно! Узнаю! Ведь это…
ЧЕЛОВЕК В КРЕСЛЕ:
…Эхо
твоих предсмертных мыслей…
ЭДМОНД:
Гонвил, Гонвил,—
но как же так? Как можешь ты быть здесь —
со мною, в смерти? Как же так?..
ГОНВИЛ:
Мой образ
продлен твоею памятью за грань
земного. Вот и все.
ЭДМОНД:
…Но как же, Гонвил:
вот комната… Все знаю в ней… Вон — череп
на фолианте; вон — змея в спирту,
вон — скарабеи в ящике стеклянном,
вон — брызги звезд в окне, — а за окном,—
чу! слышишь, — бьют над городом зубчатым
далекие и близкие куранты;
скликаются, — и падает на дно
зеркальное червонец за червонцем…
Знакомый звон… И сам я прежний, прежний, —
порою только странные туманы
проходят пред глазами… Но я вижу
свои худые руки, плащ и сборки
на нем — и даже, вот, — дыру: в калитку
я проходил — плащом задел цветок
чугунный на стебле решетки… Странно,
все то же, то же…
ГОНВИЛ:
Мнимое стремленье,
Эдмонд… Колеблющийся отзвук…
ЭДМОНД: