Впереди показался огромный грузовик, и Ганс, все также зажимая за педаль газа устремлялся прямо в него. Ратко затек соплями и из его рта стали сочиться слюни.
– Что вы ощущаете теперь? Готовы ли вы умереть?
– Останови машину проклятый ты придурок, останови машину, тварь, тормози! – орал Ратко.
– Что вы чувствуете? – не успокаиваясь произносил спокойным голосом Ганс.
– О Мила, Мирослав, Мария … я хочу жить. Прошу тебя, молю, останови машину. – проговорил Ратко захлебываясь в собственных слезах.
И тут машина быстро затормозила, и резко поворачивая рулем, Ганс спустил ногу с педали газа.
– Испытали это на себе, да? Это острое желание жить? – спросил Ганс.
Ратко молчал, и сжавшись телом он тихонечко всхлипывал.
– Вот что я ощущал, когда был рядом с Юнкером. Острое желание жить, боязнь за судьбу … истинный страх. – уныло заговорил Ганс снова присмотревшись к звездам. – Мне будет его не хватать.
– Ты … ты, псих, конченный псих! – завопил Ратко.
– Знаешь, почему я убиваю?
Ратко все также продолжал материться на Ганса, не придавая его словам ни малейшего значения.
– Когда я убиваю, то чувствую себя живым. Моя жертва кричит, плачет, молит меня о пощаде, а я хладнокровно с ней расправляясь, и сны плохие меня не мучают. Зато я живой, и как же хорошо … оставаться живым. – прижавшись лицом к рулю проговорил Ганс.
Раздался сигнальный гудок, и ехавший впереди их машины грузовик, приостановился. Из него вышел молодой водитель, и подойдя к автомобилю Ганса, он постучал рукой в окно. Только Ратко приоткрыл глазами, как он заметил, что Ганс уже наведя пистолетом на лоб паренька, выпустил в него целую обойму. Оттащив тело на обочину, Ганс показав пальцем на свои наручные часы, глухим голосом проговорил.
– Будем быстрее чем ожидалось.
Автомобиль дрогнул, и преступники скрылись с места убийства.
Скорцени развалился на кровати, и подложив руку под подушку, натянул на себя одеял и крепко заснул. Когда он спал, то мало что могло его разбудить. Ни громовой рев, доносившийся где-то вблизи, ни шум выстрелов, не нарушало его сон. Задремав, Скорцени стал видеть странные сновидения.
Он оказался в Тринити парке, где недавно произошла кровавая перестрелка. Рядом с ним стоит Юнкер, Скорцени спрашивает того не видел ли он Кариса, но Юнкер, не оборачиваясь, придерживает торчащую на голове шляпу и вытянув рукой указывает на противоположную сторону. Скорцени, присмотревшись на палец видит, как впереди стоит Карис, разодетый в ковбойский наряд. Дымя сигарету, он держит в руках револьвер. Едва Скорцени успевает что-либо сказать, как ветер уносит шляпу с головы Юнкера, и он замечает, как в его голове вырисовывается огромная дырища. Юнкер, улыбаясь поглядывает на Скорцени, и тихим голоском проговаривает.
– Не отвлекайся, ты следующий.
Через секунду, время будто бы замедляется, и Скорцени потянувшись за пистолетом видит, что в кобуре у него припрятано не оружие, а деревянный пистолетик. Затем, по сторонам разлетаются пули, и один за одним все его люди начинают спадать на землю. В живых остается только он.
– Скорцени, Скорцени. Прости.
Сзади него стоит Карис, и подставив пистолет к его голове, он зажимает курок. Голова Скорцени раскалывается по разным сторонам и не устояв на ногах, он медленно опускается на землю. Моментально, какая-то женщина, прихватив его за руку, громко кричит.
– С вами все нормально?
Скорцени, удивленно смотрит вперед и у его глаз пробегает поезд. Он находиться на Юнион стэйшн. Оттолкнув женщину от себя, он выскакивает к выходу и забегая вверх по эскалатору, выходит на улицу. Вокруг него столпилось кучу народа, и на каждом из них лицо Кариса. Молодая женщина с колготками в сеточку и мини-юбке, косясь на Скорцени, нервно пришёптывает.
– Так ты еще жив?
На соседней улице торчит высокий рекламный щит, а на нем, лицо Кариса в адвокатском костюме, и снизу надпись, «Если вы еще не умерли, то никогда не поздно! Скорцени, позвоните мне по номеру +1 416-999-99-99.» Его голова начинает раскалываться, и он вслепую направляется в сторону площади Дандас, прохожие, идущие мимо Скорцени, раз за разом присматриваются ему в лицо и говорят.
– Скорцени, пора!
– Скорцени, какого хрена ты еще жив?