— Хорошая девочка, — бросил Ленни ей вслед.
Возвращаясь домой слишком поздно на протяжении двадцати пяти лет, Гваделупе научилась входить незаметно. Прячась глубоко в тени на обочине подъездной дорожки, юркнула к левой стенке, пробежала по крутой проторенной тропинке к кустам у своей спальни. Через пару секунд, высоко задрав юбку, влезла в дом и услышала крики. Скрытно прокралась по коридору, поднялась на цыпочках по лестнице, заглянув сквозь перила в столовую. Увиденное повергло ее в панику.
Ленни, с сигаретой в губах, перехватил ее на бегу.
— Ох, боже! — выдохнула Гваделупе. — Мой бедный отец дня не пролежал в могиле, а они уже начали! — Она вцепилась в рукав Ленни. — Ты бы видел! Там целая шайка. Твой приятель, молоденький парень, головой в ведре, а откуда взялся Пако Эскобар, я понятия, черт возьми, не имею. Все же знают, что он утонул! Ох, боже! Думаешь, они поклоняются дьяволу?
— Ни слова не пойму, чего ты там болбочешь, — насупился Ленни, отодвинул ее, зашагал по дорожке походкой шерифа, намявшего в седле задницу.
Гваделупе его догнала, потащила в кусты под балкон, а оттуда уже в коридор.
— Жди тут, — шепнул он, тихонько подобрался к лестнице, спрятался в тени от прошмыгнувшего мимо дяди Пепе со шваброй.
Снизу доносился вой, лай, рычание, будто там обедали дикие звери. Послышался громкий протестующий крик Сиднея по-английски: «Кройц, оставьте его, ради бога! Этим вы ничего не добьетесь!», потом какой-то скрежет, будто стол тащат по полу. Жестом приказав Гваделупе оставаться на месте, Ленни начал продвигаться по лестнице к комнате Сиднея, приноравливая шаги по скрипучим ступенькам к доносившемуся шуму. Дверь была заперта, но, когда он повернулся, рядом оказалась Гваделупе со служебным ключом. Матерчатый рюкзак Сиднея был пуст, однако при быстром и тщательном обыске номера «люгер» в промасленной тряпке обнаружился на платяном шкафу.
— Господи боже! — охнула Гваделупе.
— Ш-ш-ш! — прошипел Ленни. — Что с ним надо делать?
— Дай сюда, — шепнула Гваделупе, взвела курок, послала в ствол патрон, опустила предохранитель. — Осторожней.
Заметив Ленни на середине лестницы, Октавио Пинсада минуту таращил глаза, держа в одной руке бутылку шотландского виски, а в другой сигарету, и только потом открыл рот, чтобы предупредить об опасности. Слов найти не успел — Ленни выстрелил ему в живот, свалив на бок с изумленным выражением, лишь слегка уступавшим изумлению самого стрелка. Из «люгера» шестьдесят девять лет не стреляли, но пистолет оправдал ожидания: надо только прицелиться и нажать на спусковой крючок. Просто и эффективно. Ленни сразу понял, почему огнестрельное оружие пользуется такой популярностью в преступных кругах.
Он взбежал по ступенькам, не обратив внимания на оброненную Октавио бутылку виски, и ворвался в освещенную свечами камеру пыток. Эль Сид с сердитым презрительным взглядом на черневшем от побоев, как грозовая туча, лице был примотан к стулу липкой лентой. Ник лежал лицом на столе, с которого свешивалась голова, с волос капало что-то похожее на кровь. Над ним стоял жирный скинхед с хитрым взглядом и лоснившейся физиономией, придерживая его рукой, унизанной кольцами. Эрман Крус нырнул за стул Сиднея, цыган из ночного клуба замер посреди комнаты, предъявляя пустые вытянутые руки и отбрасывая четыре тени. В воздухе висел кислый запах дешевого вина и черного табака, пол был усыпан хрустевшими под ногами осколками. Ленни обошел помещение, перемещаясь на свет из тени и профессионально нацеливая пистолет. Потом увидел ведро.
— Мать твою, Никель, ко всем чертям! — воскликнул он. — Слышал я про глухие запои, но чтоб пить полными ведрами!.. — Он покачал головой, пошел дальше, отбрасывая на стену искаженную тень руки с пистолетом. — Как вы там, мистер Стармен?
— Рад, что вы заскочили, — ответил Сидней. — Эти джентльмены старались преодолеть отвращение мистера Крика к вину, утопив его в ведре. Я не вполне уверен в эффективности метода.
Ленни передернул плечами. Однажды шайка отпетых бетонщиков пыталась проделать с ним то же самое, только используя не вино, а пиво «Гиннесс». Он пресек бы любую попытку насильников, просто-напросто выпив ведро, но начал понимать психологические последствия чрезмерного потребления вина и гибели от утопления для слабоватенькой душонки Ника. Неожиданно разозлившись, он наставил «люгер» на Круса и приказал, покрепче ухватившись за спусковой крючок: