Долгое время он пребывал в паническом ужасе, который толкал его на то, чтобы сесть в свою машину и убежать как можно дальше от этого места раньше, чем они начнут охотиться за ним.
«Человек высокого роста и плотного телосложения, носящий светло-серый костюм и такую же шляпу».
Какое идиотство было покупать такой же точно костюм, какой он оставил в магазине, чтобы только не позволить Ани заметить его отсутствие. Он понял, что никогда не рискнет одеть его.
Он провел рукой по своему потному лицу.
«Как спастись от всего этого? Неужели убежать?»
«Идиот,— подумал он.— Возьми себя в руки! Побольше хладнокровия. Это твое единственное спасение».
Он встал, развязал оба пакета и отнес костюм и ботинки в спальню, где разместил их в шкафу. Потом он вернулся в салон, благословляя небо за отсутствие Ани, которое давало свободу действий. Но через несколько дней она вернется и у него больше не останется никаких иллюзий: дело не сможет так быстро закончиться, и, если это случится, то он к тому времени будет уже в тюрьме.
Он поставил стакан, чтобы закурить сигарету. Какое-то движение на улице заставило его подойти к окну.
Какая-то машина остановилась перед бунгало. Кен видел, как открылась дверца машины и как появился силуэт мужчины.
Он стоял пригвожденный к месту, со стиснутыми зубами, со свистящим дыханием.
Второй мужчина выпрыгнул из машины, и оба пересекли несколькими шагами тротуар и оказались перед входом в сад.
Человек, который толкнул калитку, был одет в коричневый костюм. Кен узнал его. Это был сержант Донован.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Через семь часов после ухода Кена, в девять часов пять минут, полицейская машина резко затормозила перед зданием № 25 на Лесингтон авеню и остановилась позади других поли-цейских машин, которые уже стояли тут около четверти часа.
Регулировщик стал наводить порядок, а лейтенант Гарри Адамс из Службы Расследований вышел из машины и медленно поднялся по ступенькам к входу.
— На последнем этаже, лейтенант,— сказал регулировщик, приветствуя его.— Сержант Донован наверху.
— А где вы хотите, чтобы он был? В подвале? — ответил Адамс вполголоса. И не взглянув на него, он вошел в вестибюль.
Остановившись перед ящиками для писем, он проворчал:
— Дом свиданий! Первое убийство за два года и надо же, чтобы оно случилось в доме свиданий.
Адамс был небольшого роста, худой и живой. Его шевелюра, ослепительной белизны, сильно контрастировала с его черной шляпой. У него было грубое лицо со впалыми щеками и длинный острый нос. Когда на него находили приступы гнева, его серые глаза начинали гореть, как электрические лампочки. С невыразительным лицом он считался жестоким, неумолимым и опасным, и ненависть, которую к нему чувствовали его подчиненные, была не менее той, которую чувствовали преступники, несчастливая судьба которых бросила их на его пути.
Но это был полицейский офицер первого класса. Его мозг по крайней мере в четыре раза быстрее работал, чем у Донована, и Донован это знал. Большой мужчина пребывал в постоянном страхе перед Адамсом, которого считал способным понизить его в звании при малейшей оплошности.
Медленным шагом Адамс стал подниматься по лестнице.
Дом был молчалив. Он никого не встретил. Можно было подумать, что жители дома, зная об его приезде, попрятались в свои квартиры и теперь находились за запертыми дверями, удерживая дыхание.
Джексон, красноликий флик, стоял на лестничной площадке верхнего этажа, когда появился Адамс. Он приветствовал его и, зная достаточно хорошо Адамса, удержался от того, чтобы начать с ним разговор, не будучи приглашенным к этому.
Адамс вошел в большой салон, где Флетчер, эксперт, занимался снятием отпечатков пальцев.
Донован бродил по комнате, заметно омраченный рассуждениями.
Адамс прошел через салон и вошел в спальню, как будто заранее знал, что там лежит труп. Остановясь около кровати, он в течение нескольких минут рассматривал тело Фей. Не спуская с него глаз, он достал из портсигара сигарету, закурил и выпустил дым из тонких ноздрей.
Донован на пороге, напряженный и молчаливый, не спускал с него внимательных глаз.
— Врач едет? — спросил Адамс, повернувшись к нему.
— Он в дороге, лейтенант,— ответил Донован.
Адамс наклонился и положил руку на руку Фей.
— По моему мнению, смерть наступила приблизительно в шесть часов...
— Кинжал, лейтенант...
Адамс посмотрел на нож на полу, потом повернулся к Доновану.
— Что такое с ним?
Большой мужчина покраснел.
— Это орудие преступления,— сказал он, сожалея, что заговорил.
Адамс поднял свои белые брови.
— Вы проницательны. А я думал, что она взяла его для того, чтобы чистить себе ногти. Так что, вы думаете, это орудие преступления?— Его взгляд загорелся.— Что же вы хотите, что бы это могло быть, дурак? Замолчите лучше.
Он повернулся к нему спиной и стал ходить по комнате, сопровождаемый взглядом Донована, в котором ясно была видна ненависть.
— Какие сведения вы собрали относительно нее? — неожиданно спросил Адамс.
— Она новичок в своей профессии и занимается этим лишь около года. Раньше она была танцовщицей в «Голубой Розе». Она не фигурировала в наших списках и никогда не была замечена в чем-либо предосудительном.
Адамс повернулся.
— Войдите и закройте дверь.
Донован послушался. Он знал по опыту, что спокойствие Адамса ничего хорошего не предвещало и поэтому все время держался настороже.
— Газеты ведь еще не оповещали, не так ли? — спросил Адамс тихим голосом, садясь на край кровати и оттолкнув ногу Фей, чтобы освободить себе место, совершенно не смущаясь таким соседством с трупом.
— Нет, лейтенант.
Донован боялся журналистов. Городская пресса, которая беспрестанно упрекала полицию в бездеятельности, несколько раз проезжалась на его счет, не стесняясь в своей критике.
— Нужно будет их поставить в известность, но не раньше полудня. Известите их как раз в такое время, чтобы они успели поместить это в последних сообщениях,— продолжал Адамс.— Таким образом, у нас будет целый день и вся ночь для того, чтобы приготовить материал для утренних газет. Это первое убийство за два года. Они кинутся на него. «Геральд» ждет много месяцев возможности ссоры с городскими властями. С этой историей, если быстро не будет наведен порядок, они смогут нас здорово потрепать и заставить лишиться места некоторых высокопоставленных деятелей, включая в их число и директора полиции, с которым Линдзей Барт не слишком дружен. Если Линдзей Барт и журналисты, которыми он командует, были бы менее популярны, нам было бы нечего опасаться. Но это дело может подлить масла в огонь. Существование Лесингтон авеню, этого гнезда проституции, менее чем в двухстах метрах от центра города, дает отличный материал для статей, тогда как наш шеф заявил, что город так же чист, как какая-нибудь клиника.
Адамс раздавил свою сигарету в пепельнице, стоявшей на ночном столике, и посмотрел Доновану прямо в глаза.
— Если я вам рассказываю все это, то только для того, чтобы вы поняли важность этого дела. Газеты не перестанут нас поносить, пока они не будут удовлетворены, и это вы, Донован, должны их успокоить. Используйте все возможное влияние. Я буду помогать вам своими советами, если будет в этом необходимость, но основная ответственность будет лежать на вас. И за поражение, и за победу — за все будете отвечать вы. Вы поняли?
— Да, лейтенант.
«Ну, вот мы и договорились,— подумал Донован.— Этот маленький подонок с того момента, как он занял это место, только и ждет случая уничтожить меня. Он знает, что невозможно узнать, кто мог нанести этот удар, и он этим воспользуется, чтобы избавиться от меня. Такова моя участь. Убили шлюху, а я попал в гущу событий».
— Это будет нелегко,— продолжал Адамс.— Особенно, если ее убил сумасшедший.
Он не торопясь закинул ногу на ногу и обнял колени руками.