Собилло театрально развел руки, словно бы в подтверждение этой мысли, но заговорить ему не удалось. Из ванной выскочила вся вне себя от нетерпения Ольга, на ходу надевая сиреневую футболку. Тело у нее все еще было влажное, футболка поддавалась с трудом, и администратору представилась возможность краем глаза оценить совершенство Ольгиных грудей.
— Еще как побывал, Александр Тимофеевич. Можно сказать, разнес всю комнату к чертовой матери. Даже половицы поднимал! — волновалась журналистка, расправляясь с непослушной майкой. — Но вы не думайте, что этим все ограничилось. Этот проклятый кто-то точно таким же макаром разнес и мою девичью келейку!
Не обнаружив на столе ничего, кроме коктейля Меняйленко, она схватила обеими руками стакан и сделала два хороших глотка. При этом Аристарх укоризненно и ревниво на нее посмотрел, а администратор только крякнул: все, что делала эта девушка, было настолько естественно, что не могло возбудить дурного чувства даже у более строгого ревнителя морали, чем он.
— А вы уверены, что эти два деяния совершены одними и теми же людьми? — спросил Меняйленко.
Ольга напустила на себя вид старого и опытного агента сыскной службы.
— Абсолютно. Почерк тот же. Ищут профессионально и попутно все громят. Даже печатную машинку мою разбили. Крышку сорвали. А она, между прочим, не совсем моя. Идемте, сами увидите.
— Да Бог с ней, с машинкой, — сказал Меняйленко, поднимаясь с места. — Я вам, Оленька, новую куплю, лучше прежней. Вы какую хотите? «Хьюлетт»? «Оливетти»? «Вестингауз»? С маленьким дисплеем и встроенным компьютером. Хотите, а? Только ответьте мне, зачем вы лазили в квартиру Ауэрштадта?
Остановившись у комнаты «215», Ольга открыла ключом дверь, после чего пропустила спутников внутрь. Надо сказать, разгром в маленькой комнате произвел на них немалое впечатление. Меняйленко сделал пару шагов в глубь помещения, глубокомысленно пожевал губами, произнес мрачное «м-да», потом отошел к двери и даже не стал ничего трогать — лишь поддел носком сияющего ботинка треснувший футляр от портативной машинки. Собилло не отходил от двери с самого начала. Как человек куда более впечатлительный, чем Меняйленко, он сразу же представил себе, что могло произойти с Ольгой, случись ей оказаться в номере во время этого обыска, и ему сделалось жутко. Характер представших его взгляду разрушений свидетельствовал о том, что здесь потрудились люди умелые и профессионально-жестокие. Для них разрушить в той же манере человеческую жизнь не составило бы труда.
Спокойнее всех к увиденному отнеслась Ольга. То ли она уже свыклась с видом подобных разрушений, то ли женщины вообще быстрее адаптируются к реальности — отчего, кстати, по заверениям статистики, в среднем живут лет на пятнадцать дольше мужчин. Ольга спокойно шагнула в самую гущу погрома и прошла в ванную, где вечером оставила на полу бежевые брюки, коричневый свитер и даже болотного цвета пальто. Все эти вещи были влажными на ощупь, но не это заботило девушку. Вынув из кармана пальто какой-то сверток, она подошла к мужчинам и, подхватив Аристарха за локоток, вышла из номера, даже не закрыв за собой дверь на ключ. За ними последовал взволнованный администратор.
— Видишь, Листик, — сказала в коридоре девушка Аристарху, — весь мой быт порушен. Зато я спасла главное. То, во что должен уверовать Меняйленко — пусть он и Фома Неверующий, каким иногда выглядит.
— Вы ошибаетесь, Оленька, — взволнованно произнес, слегка запыхавшись на ходу, Меняйленко. — Я сейчас уверовал в одно: более доблестной и красивой женщины мне не приходилось до сих пор видеть!
— Ах, оставьте, Александр Тимофеевич, комплименты до лучших времен, — бросила Ольга, — подумаешь, Жанну Д’Арк нашли! У меня есть кое-что, что окончательно пробудит вас к жизни и заставит наконец действовать активно.
Если бы они не находились чуть дальше от номера Собилло, Александр Тимофеевич, наверное, обиделся бы, но поскольку дверь была рядом, администратор сделал вид, что не расслышал последних слов и вошел вслед за Аристархом и Ольгой. Но в номере, как только они присели на диван, администратор взял бразды правления в свои руки и сказал:
— Ну, хватит наводить тень на плетень. Отвечайте мне, зачем вы лазили в квартиру Ауэрштадта?
— Вот, Александр Тимофеевич, возьмите, — произнесла она, протягивая сверток, перетянутый грубой бечевкой. — Ведь вы — единственный человек, который понимает смысл моей находки, правда? Но если вы — при всем вашем тонком уме — не разберетесь, что это такое, мне придется обратиться к интеллекту Кругляка или, того хуже, следователя Неверова.