Как она и просила, Саймон приехал в Брентфорд значительно позже. Покинув Бэнксайд, он проехал через Блэкфрайерз в поисках дома подруги Оливии, Селии Уинтер, уверенный, что Оливия о его визите не узнает, ведь она уже находится в Брентфорде и пробудет там до завтра.
Узнать, где живут Уинтеры, оказалось очень просто. Дом не отличался таким великолепием, как дом сэра Уолфорда, но по нему тоже можно было сказать, что деньги в семье водятся. Он постучал в дверь и стал ждать с некоторыми опасениями, но на этот раз ему повезло: дверь открыла молодая горничная и сказала, что узнает, сможет ли госпожа принять его. Она вернулась почти что сразу и пригласила его в холл, где находилась довольно простоватая на вид, но богато одетая молодая женщина. Она посмотрела на него без улыбки и резко спросила, что ему нужно.
Саймон решил, что в таких обстоятельствах соврать не грех.
— Меня зовут Джон Брейдедж, — сказал он. — Я работаю клерком у сэра Томаса Монктона, который вел следствие по делу гибели Элайзы Паргетер, горничной леди Оливии Такетт. Поскольку приговор был «преднамеренное убийство», возникла необходимость провести дополнительное расследование.
— Не понимаю, чем я могу вам помочь, — ответила девушка. — Она была, как вы сами сказали, горничной моей подруги, не моей.
Саймон сделал еще одну попытку.
— Мы пытаемся узнать, когда могло произойти это печальное событие. Со слов леди Такетт, она хватилась своей горничной только на следующее утро, когда девушку нашли в реке, поскольку сама леди, по ее словам, провела предыдущий вечер с вами.
Селия Уинтер все еще сомневалась.
— Я по-прежнему не понимаю, какое это имеет ко мне отношение, но раз вы спрашиваете, то у меня есть основания заявить, что в тот вечер Оливия действительно была здесь, потому что вскоре после ужина она потеряла сознание. — Она помолчала, припоминая. — Никогда раньше не видела, чтобы с ней такое случалось. Моя мать потом недоумевала и даже подозревала, что, возможно, она беременна, она ведь недавно вышла замуж. Когда она пришла в себя, мы, естественно, предложили ей остаться у нас на ночь и послать слугу к ней домой, чтобы предупредить семью, но она настаивала на возвращении домой, что и сделала. Мы послали с ней двух слуг, чтобы с ней ничего не случилось.
Саймон поблагодарил ее, торжественно заверив, что сэр Томас будет очень благодарен за помощь, и удалился, прежде чем она успела спросить его о чем-либо или его увидел кто-то из членов семьи. Он не знал, удачной ли была его встреча с Селией, но он по крайней мере убедился, что подруга готова поддержать Оливию, — неважно, соответствует это действительности или нет.
К тому времени как Саймон добрался до «Трех голубей», он окончательно запутался, потому что всю дорогу думал, что сказать Оливии.
В его сведениях все еще было так много дыр, что ему лишь оставалось надеяться, что удастся не только придумать историю, достаточно убедительную для того, чтобы она поверила, будто у него уже готово дело, но и вытянуть из нее какое-нибудь признание. Приходили ему в голову и другие привлекательные мысли. Несмотря на все, Оливия казалась ему потрясающе красивой, и он терялся в догадках, что именно она имела в виду, предлагая ему это свидание в такой двусмысленной обстановке.
Когда же он въехал во двор гостиницы, ему пришлось задуматься о более практических вопросах. Кого он должен спросить? Вряд ли Оливия сняла комнату под именем леди Такетт. Но когда он передавал свою лошадь конюху, появился сам хозяин и негромко спросил, не тот ли он врач, чья сестра приехала раньше и ждет его. Саймон не стал возражать, надеясь, что никто не ошибся и он не окажется в комнате с грудастой женой торговца, ждущей своего юного любовника.
Оливия стояла у окна и смотрела в сад в быстро сгущающихся сумерках. На ней было просторное платье ее любимого зеленого цвета, и выглядела она великолепно. Послышался стук в дверь, и двое слуг внесли разнообразные блюда, фрукты и графин с хорошим вином, а также несколько бутылок и пару бокалов. Оливия, поблагодарив слуг, отпустила их: они с братом обслужат себя сами. Сервировав стол, слуги удалились, оставив гостей вдвоем.