Крису не хотелось задавать следующий вопрос, но он обязан был спросить:
— И он совершил половой акт?
— Что касается его, думаю, да. Потом этот жирный боров лежал и храпел с открытым ртом. Никогда не забуду эту мерзкую картину, если вы только можете себе ее представить.
— И что вы делали потом?
— Я встала и стала искать, чем его ударить.
— Но вы этого не сделали?
— Я ушла.
— Вы кому-либо рассказали о происшедшем?
— Когда я спустилась вниз, Марк и его подружка Робин уже ушли.
— А фамилию Робин вы знаете?
— Не знаю. Меня вообще ни с кем не знакомили. Других девушек называли уменьшительными именами, вроде Сьюзи или Дьюзи. Шофер открыл мне парадную дверь, улыбнулся и сказал: «Заходите к нам, хорошо?» Если бы в тот момент я способна была рассуждать, я бы ответила: «Непременно зайду, с копами». Я какое-то время шла пешком, пока не набрела на кафе. Зашла туда с целью вызвать такси, и знаете, что это оказалось? Бар для мотоциклистов-геев… Простите, как вас звать?
— Крис.
— Крис, если ты полжизни провела в доме, где провинциальные нравы, то это настоящее потрясение для нервной системы.
— Вы действительно из городка, который называется Лейк-Дик?
— Да, — кивнула Грета. — Я уехала оттуда совершенно наивной и постаралась поскорее стать взрослой. Я стала играть в театре и всю жизнь работала за нищенскую зарплату, надеясь когда-нибудь добиться успеха. Я снималась в том фильме, который здесь снимался. Это была сцена в баре, где моя героиня только что встретилась с копом и пыталась догадаться, чем он зарабатывает на жизнь. Режиссер сказал: «Повтори это еще раз, точно так же». Я согласилась на эту роль, даже не зная, о чем этот фильм и сколько мне заплатят. Но у меня был выбор. А сейчас мне намекнули, что я должна лечь в постель с этим жирным боровом, если хочу получить роль. Это ведь тоже выбор. Сделаю я это или нет, зависело только от меня. Но раз меня силой к этому принудили, я намерена поднять шум и рассказать в суде, что со мной сделал этот мерзкий подонок. И мне наплевать, кто он такой.
Крис задумался, потом сказал:
— Видите ли, положение осложняется тем, что вы сообщаете о факте изнасилования, который произошел, когда вы были с ним один на один, да еще спустя два дня, у нас нет никаких доказательств, ничего такого, что можно было бы использовать против него, кроме ваших показаний.
— О каких доказательствах вы говорите? — нахмурилась Грета.
— Понимаете, обычно, если истица вызывает нас немедленно после такого происшествия, на место преступления выезжает оперативная группа, женщину доставляют в больницу для физического осмотра, и обычно в качестве доказательства берутся ее трусики.
— Трусики?!
— Они могут оказаться разорванными, на них могут оказаться следы спермы. Или сперму могут обнаружить… скажем, внутри истицы. Она проверяется на предмет совпадения группы крови с группой крови подозреваемого. Но в данный момент у нас нет ничего из этих улик, абсолютно ничего.
— Стало быть, вы не собираетесь ничего предпринять…
— Я ему позвоню, приглашу прийти сюда…
— После дождичка в четверг, да? Я только что видела его лимузин перед театром, но вы почему-то раздумываете…
— Я позвоню ему сразу, как только мы с вами закончим, — сказал Крис, проявляя терпение по отношению к Грете Уэтт. Ему было приятно смотреть на нее, слушать ее. — Я приглашу его зайти и спрошу его, не желает ли он вызвать своего адвоката… Понимаете, иногда у нас не возникает ни малейших сомнений в виновности подозреваемого, но, если мы хоть каким-то образом нарушим его права, он может уйти от ответственности.
— Что ж, огромное вам спасибо. — Грета встала и одернула короткую юбку. — Я уже пыталась связаться с его братом Марком. Секретарша стала задавать мне идиотские вопросы. Кто я? Откуда? Мне стоило таких нервов прийти сюда, а вы опасаетесь, как бы не нарушить права Вуди! А на меня вам наплевать. Жаль, что вы не записали наш разговор на пленку! Прокрутив ее, вы поняли бы, что вам не хватает решительности.
— Постойте, не уходите! Я сейчас напечатаю ваше заявление, а вы его подпишете. Хорошо?
Но она уже направлялась к выходу.
— Грета, если вы нам поможете, то мы совместными усилиями хотя бы заставим его явиться в полицию. Возможно, мы сумеем заставить его признаться в содеянном.
Услышав это, она обернулась:
— Вуди выразился несколько иначе. Он сказал, что если я ему помогу, то наши совместные усилия закончатся любовными отношениями.
9
Крис оставил «кадиллак» отца на стоянке напротив своего участка на Бобьен-авеню и направился в бар «У Галлигана». Он шагал, глядя себе под ноги, и размышлял.
Какое впечатление в последнее время он производит на людей? Психиатр в клинике Святого Антония намекнул, что он самый настоящий самец, если вообще не бисексуал. Филлис считает его извращенцем из-за того, что он перешел в отдел преступлений на сексуальной почве. Даже собственный отец не понимает, почему у него складываются с женщинами непростые отношения. А теперь еще эта жертва насилия, симпатичная и, кажется, порядочная девушка, обвинила его в отсутствии решительности. Он что, тряпка, что ли? Да нет же, нет! Просто в жизни сейчас черная полоса, неприятности следуют одна за другой, вот и машину украли… Все эти проблемы громоздятся одна на другую, а приходится воспринимать их одновременно, вместо того чтобы разбираться с каждой по отдельности. У отца свой взгляд на жизненные проблемы. Он считает, что следует заняться каким-нибудь бизнесом, чтобы каждый год покупать себе по «кадиллаку». Разве в этом смысл жизни? Крис поднял голову, и странно, как вдруг у него в один момент изменилось настроение, и он оживился.
Неподалеку от бара «У Галлигана», у кромки тротуара, красовался длинный серый лимузин. Крис догадался, кому он принадлежит. Пройдя мимо, он обнаружил подтверждение своей догадки, глянув на сверкающую пластинку с именем Вуди. Сунув руки в карманы брюк, он остановился, разглядывая серый лимузин с ощущением, что с минуты на минуту что-то должно произойти. Отец как-то сказал: «Когда оказываешься в какой-то экстремальной ситуации, следует не раздумывать, а действовать мгновенно, как копы». Что ж, пожалуй, он прав!
Крис стоял возле лимузина, когда к нему подошел водитель и сказал:
— Хозяин скоро вернется.
— А почему вы мне об этом сообщаете?
— А потому что вот он, знак, запрещающий стоянку, — ухмыльнулся водитель. — А вы ведь полицейский, не так ли?
Водитель в сшитом на заказ черном костюме, белой рубашке с черным галстуком, с аккуратными усиками и зачесанными назад волосами держался подчеркнуто фамильярно, но с угрозой во взгляде, которую Крис сразу распознал.
— А я вас не знаю, хотя на память не жалуюсь.
— Что верно, то верно! Мы с вами не встречались. — Водитель покачал головой.
— Стало быть, ваше внимание привлекла моя спортивная одежда, — сказал Крис, одетый в темно-синий блейзер, рыжевато-коричневые вельветовые брюки и ярко-синюю рубашку с галстуком. — Я прав?
— Возможно, это, а возможно, и то, что пиджак у вас на бедре здорово оттопыривается.
— Где ты отбывал срок, парень? Или тебя сразу отправили на рудники в Маркетте?
— А с чего это вы вдруг взъелись на меня?
— А с того, что ты позволил себе бесцеремонность в обращении с должностным лицом, осуществляющим надзор за условно осужденным. Сообразил?
— А то! От вас так и шибает уголовным кодексом. Короче, как ни крути, коп — он всегда коп.
Крис положил руку на закругленный край крыши автомобиля:
— Шоферишь, стало быть… И чего ты думаешь этим добиться?
— Мне ничего не надо, я ничего не собираюсь добиваться. Надеюсь, понимаете, что я имею в виду?
— А почему бы тебе не сесть за руль и не обогнуть всего один квартал? Тебе будет лучше, да и мне тоже.
По правде говоря, Крис уже чувствовал себя в своей тарелке. Водитель был крутым парнем и хотел дать ему это понять, только и всего. Отлично! Да и вообще они друг о друге составили определенное мнение. Тем лучше! А то, что парень посматривает на него с угрозой во взгляде, так это его обычный прием. Мол, знай наших! Однако между ними нет ничего такого, что нужно улаживать.