— Почему? — спросил лорд Роберт.
— Да потому. Ну ты же понимаешь, что я хочу сказать! Они же все до отвращения старомодны. То есть они, разумеется, отличные люди, но…
— Но из другого класса, нежели юноши, делающие карточные долги, которые не в состоянии оплатить, и проводящие светский сезон в Лондоне на материнские деньги?
— Это нечестно! — запальчиво воскликнул Доналд.
— Почему же? — удивился лорд Роберт.
— Держу пари, что в моем возрасте ты бывал в таких же переделках.
— Ошибаешься, — мягко заметил лорд Роберт. — Конечно, глупостей я в свое время наделал, как и большинство молодых людей, но никогда не делал долгов, которые не мог оплатить. Мне это казалось чем-то близким воровству. Я же не крал костюмы у портного, выпивку из отеля или деньги у друзей.
— Но и я был уверен, что все в конце концов уладится.
— То есть что я заплачу?
— Что, я неблагодарен, что ли? — сердито отозвался Доналд.
— Мальчик, дорогой мой, я не о благодарности пекусь!
— Но я не хочу уехать и запереться в пустом шотландском доме, как в мавзолее, в самый пик светского сезона. Там же ведь… там же Бриджет!
— Дочка леди Каррадос? Она влюблена в тебя?
— Да.
— На вид очаровательное создание. Ты счастливец. Она не из тех визжащих истеричек. Она тебя дождется.
— Я не поеду.
— Милый мальчик, мне очень жаль: у тебя нет выбора.
Лицо Доналда сделалось белым, а на скулах образовались два красных пятна. Губы его дрожали. И вдруг его прорвало.
— Подавись своими грязными деньгами, — яростно закричал он. — Господи, да я сам позабочусь о себе! Займу у кого-нибудь, кто не такой вонючий, самодовольный эдвардианский реликт, поступлю на работу и отдам долги, когда смогу!
— Работу найти не так-то просто. Послушай…
— Ой, да заткнись ты! — заорал Доналд и бросился вон из кабинета.
Лорд Роберт остался смотреть на дверь, которую его племянник не позаботился затворить. В кабинете теперь воцарилась полная тишина. Камин еле тлел, потрескивая угольками, а на каминной доске тикали любимые часы лорда Роберта, причем тикали очень громко. Его пухлая фигура, лишь до пояса освещенная настольной лампой, оставалась совершенно неподвижной. Лорд Роберт подпер голову рукой и печально вздохнул. Наконец он пододвинул к себе конверт, аккуратным почерком надписал адрес: капитану Уитерсу, Шэклтон-хаус, Лисерхед. Сделал короткую приписку, завернул в нее чек и все это сунул в конверт. После чего позвонил дворецкому.
— Мистер Доналд ушел?
— Да, господин лорд. Он сказал, что не вернется.
— Понимаю, — ответил лорд Роберт. — Благодарю вас. Не проследите ли вы, чтобы это письмо было отправлено немедленно?
Глава 4
Шантаж под музыку
Лорд Роберт сидел на голубой софе уже с двух часов, но ему это не надоедало. Ему нравилось наблюдать за тем, как съезжаются покровители музыки, и он развлекался, занимаясь пустейшими разговорами на предмет интеллектуального снобизма. Попутно он прощупывал голубую софу, осторожно поглаживая поверхность сиденья и проникая руками в пространство между сиденьем и подлокотниками. Он предусмотрительно положил свои перчатки на стул слева от софы и несколько сзади нее. Множество людей подходили к нему, заговаривали с ним, и среди них леди Каррадос, которая, кстати, выглядела утомленной.
— Ты переутомилась, Ивлин, — сказал он ей. — Выглядишь ты очаровательно — платье у тебя просто восхитительно, а? — но у тебя, дорогая, слишком хрупкое здоровье.
— Банчи, я в полном порядке, — возразила она. — Ты только избрал забавный способ сообщить женщине о том, что она стареет.
— Что ты, нет! Уверяю тебя, это не так! Твое платье в самом деле превосходно сшито и очень тебе идет, но ты же сама знаешь, что ты чересчур тонкая. А где Бриджет?
— На дневном концерте.
— Ивлин, известно ли тебе, что она встречается с моим племянником?
— Доналдом Поттером? Конечно. Мы все знаем об этом, Банчи.
— Он написал своей матери, которая, разумеется, без счета снабжает его деньгами. Я полагаю, что тебе известно, что он снимает комнату пополам с кем-то из своих приятелей?
— Да, Бриджи встречается с ним.
— Знает ли Бриджи, где он сейчас?
— Полагаю, что знает. Она мне ничего не говорит.
— Ивлин, она действительно влюблена в парня?
— Да.
— Что ты о нем думаешь?
— Даже и не знаю, что сказать. В нем много обаяния, но мне хотелось бы, чтобы он остепенился.
— Тебя это действительно беспокоит?
— Что именно? — у нее перехватило дыхание. — В известной мере беспокоит. Это естественно. О, вон леди Аллейн! Мы с ней договорились быть вместе.
— Очаровательная женщина, правда? Я-то дожидаюсь миссис Хэлкет-Хэккет.
— Я не вспоминала о ней с тех самых пор, как мы с тобой пили чай, — заметила рассеянно леди Каррадос.
На лице лорда Роберта появилось кроличье выражение, и он заморгал.
— Мы вместе наслаждались Бахом, — сказал он.
— Я должна присоединиться к леди Аллейн. Так что прощай, Банчи.
— Прощай, Ивлин. Не переживай особенно — ни что этого не стоит.
Она с испугом взглянула на него и пошла прочь. Лорд Роберт продолжал сидеть. Зал тем временем почти заполнился, а спустя десять минут появился и Сермионский квартет, устроившись на специальном возвышении.
«Что же, она ждет, пока выключат свет?» — поразился лорд Роберт. Он заметил, как в зал вошла Агата Трой, и попытался поймать ее взгляд, но безуспешно. Публика начинала рассаживаться на позолоченные стулья, расставленные рядами, на отдельные кресла и софы, стоящие вдоль стен. Лорд Роберт не отрывал взгляда от входной двери и увидел сэра Дэниела Дэйвидсона. Тот направлялся прямо к нему. Сэр Дэниел однажды лечил сестру лорда Роберта от несварения желудка, и Милдред, женщина чрезвычайно отзывчивая, пригласила его отобедать. Дэйвидсон приятно удивил и заинтересовал лорда Роберта. Манеры этого доктора, пользующегося успехом, были необыкновенно элегантными. «Увлекайся Дизраэли медициной, а не примулами, — говаривал лорд Роберт, — сейчас все было бы по-другому».
И он уговорил Дэйвидсона заняться своей излюбленной темой — ИСКУССТВОМ, вот так и написанным прописными буквами. Латинским цитатам Дэйвидсона он противопоставил цитаты из Конгрива и, забавляясь, выслушивал, как доктор проводил нелепые параллели между Рубенсом и Дюрером. «Экстраверт и интроверт в искусстве!» — кричал Дэйвидсон, размахивая своими прекрасными руками, а лорд Роберт, сверкая глазами, отвечал: «Это выше моего понимания». «Я и несу вздор, — резко бросал ему Дэйвидсон, — и вы это прекрасно понимаете». Но через минуту он вновь пустился в велеречивые рассуждения и ушел домой в час ночи, чрезвычайно довольный собой и что-то все время бормоча.
Теперь он подошел и, пожав руку, сказал:
— А, я мог и догадаться, что найду вас здесь, посещающим модные представления по мотивам, вовсе не модным. Музыка? Фу, господи!
— Что же тут дурного? — удивился лорд Роберт.
— Дорогой лорд Роберт, многие ли из присутствующих в курсе дела относительно того, что именно они слушают или уже прослушали?
— Ну, знаете ли!
— Не более одного из пятидесяти! Вон сидит Уитерс! У этого типа эстетические вкусы ниже, чем у обезьяны на шарманке. Зачем он здесь? Повторяю, не более чем один из пяти десятков этих пустозвонов знает, что он слушает.
А из остальных сорока девяти многие ли готовы сознаться в том, что они простые обыватели?
— Я бы сказал, довольно многие, — живо возразил лорд Роберт. — Возьмите, например, меня. Я склонен отправиться спать.
— Почему вы это сказали? Вы же прекрасно знаете, что вы… В чем дело?
— Простите. Я только что видел Ивлин Каррадос. Она чертовски плохо выглядит, — заметил лорд Роберт.
Дэйвидсон проследил за его взглядом и увидел леди Каррадос сидящей возле леди Аллейн. Несколько мгновений Дэйвидсон наблюдал за ней, потом тихо произнес:
— Да. Она переутомилась. Надо будет сделать ей внушение. По-моему, мое место где-то там. — Он нетерпеливо махнул рукой. — И матери и их дочери — все они переутомляются, мужья теряют самообладание, молодые люди пренебрегают своими обязанностям, а в итоге, вот вам полдюжины модных браков, как и нервных срывов. И все это называется светским сезоном в Лондоне.