– Исходя из нашей гипотезы, не более трех часов. На больший срок они не рискнули бы задержаться. Они перерезают веревки и оставляют Оуэна Дженнисона умирать от голода. За месяц исчезают все признаки введения наркотика, рубцы от веревок, шишки на голове, следы инъекций и все такое. Тщательно проработанный, хорошо обдуманный план, вы не согласны?
Я внушал себе, что Ордас вовсе не мерзавец, смакующий отвратительные детали, а просто человек, выполняющий свою работу. И все равно трудно было сохранять объективность.
– Соответствующий сложившемуся у нас образу Лорена. Он проявляет крайнюю осторожность. Ему бы понравились тщательно проработанные, хорошо обдуманные планы.
Ордас подался вперед.
– Но разве вы не заметили? Тщательно проработанный план никуда не годится. В нем есть решающий недостаток. А что, если мистер Дженнисон вытащит дроуд?
– Мог ли он это сделать? И сделал бы?
– Мог ли он? Разумеется. Просто потянуть пальцами. Ток не влияет на двигательные реакции. А сделал бы он это? – Ордас с задумчивым видом тянул свое пиво. – Я знаю немало об электромании, но я не знаю, каково это ощущение, мистер Хэмилтон. Обычный электроман вытаскивает свой дроуд так же легко и часто, как и вставляет. Но ваш друг получал ток вдесятеро больший. Может, он раз десять вынимал дроуд и немедленно втыкал обратно. Но ведь поясников обычно считают людьми сильной воли, очень уверенными в себе. Кто знает, а вдруг в один прекрасный день, даже спустя неделю, ваш друг вытащит дроуд, смотает шнур, сунет его в карман и отправится куда глаза глядят? А ведь есть и дополнительный риск – кто-либо мог натолкнуться на него, например, техник по обслуживанию автоматики. Или кто-либо мог обратить внимание, что он месяц не покупает еды. Самоубийца пойдет на такой риск. Самоубийцы обычно оставляют себе шанс передумать. Но убийца? Нет. Даже при шансах один на тысячу человек, разработавший такой детальный план, никогда не станет рисковать.
Солнце палило нам плечи. Ордас внезапно вспомнил о ленче и принялся за еду.
Я наблюдал за миром, мчавшимся за изгородью. Пешеходы стояли небольшими кучками, беседуя между собой; иные глазели на витрины магазинов пешеходного уровня или, сквозь изгородь, на нас, жующих. Некоторые с застывшими физиономиями пробирались через толпу; десять миль в час – скорость движущегося тротуара – их не устраивала.
– Может, они следили за ним. Поставили жучки в комнату.
– Мы тщательно обыскали помещение, – сказал Ордас. – Если б там было оборудование для наблюдения, мы бы его нашли.
– Его могли вынести.
Ордас пожал плечами.
Я вспомнил о голокамерах в апартаментах “Моника”. Чтобы снять жучки, кто-то должен был физически войти в помещение. Он мог бы нужным сигналом вывести их из строя, но следы бы точно сохранились.
А комната Оуэна была внутренней. Следящих лучей не применишь.
– Есть одна вещь, которую вы упустили, – сказал я наконец.
– И что же это такое?
– Мое имя как ближайшего родственника в бумажнике Оуэна. Он хотел направить мое внимание на вопрос, над которым я работаю. Банда Лорена.
– Это возможно.
– Но это нельзя толковать в обоих смыслах.
Ордас отложил вилку.
– Я могу толковать это в обоих смыслах, мистер Хэмилтон. Но вам это не понравится.
– Уверен, что не понравится.
– Ну, давайте рассмотрим ваше предположение. С мистером Дженнисоном вошел в контакт агент Лорена, органлеггера, который вознамерился продавать трансплантационный материал поясникам. Тот согласился. Сумма для него была слишком значительной. Месяц спустя что-то заставило его понять, в какое ужасное дело он втянулся. Он решил умереть. Он пошел к поставщику экстаза и вделал в голову проволоку. Позднее, до того, как воткнуть дроуд, он предпринял последнюю попытку исправить свое преступление. Он указал на вас как на ближайшего родственника, чтобы вы могли догадаться, почему он умер и, возможно, использовать эти сведения против Лорена.
Ордас посмотрел на меня через стол.
– Я вижу, что вы никогда не согласитесь с этим. Ничем не могу помочь. Я исхожу только из фактов.
– Я тоже. Но я знал Оуэна. Он никогда бы не стал работать на органлеггера, он никогда бы не убил себя, а если б и пришлось, он никогда не сделал бы этого таким образом.
Ордас не ответил.
– А как насчет отпечатков пальцев?
– В квартире? Никаких.
– Никаких, кроме Оуэна?
– Даже его отпечатки найдены только на кресле и столиках. Ненавижу человека, который изобрел робота-уборщика. За время пребывания мистера Дженнисона в этом помещении каждая гладкая поверхность протиралась сорок четыре раза, – Ордас вернулся к своему блюду.
– Ну, тогда попробуйте вот что. Примем на время, что я прав. Допустим, Оуэн искал Лорена, и тот с ним разделался. Оуэн знал, что занят опасным делом. Он не хотел, чтобы я добрался до Лорена до того, как он все подготовит. Он хотел получить награду сам. Но на всякий случай он мог мне что-нибудь оставить. Где-нибудь в камере хранения, в аэропорту, на космодроме. Улики. Не под его собственным именем, и не под моим, потому что известно, что я состою в АРМ. Но…
– Под именем, которое вы оба знаете.
– Вот-вот. Например, Гомер Чандрасекхар. Или… догадался! Кубс Форсайт. Оуэн счел бы это уместным. Кубс мертв.
– Мы проверим. Но вы должны понять, что это не доказывает вашей версии.
– Разумеется. Все, что вы найдете, Оуэн мог подготовить в приступе раскаяния. Оставим эту тему. Если выясните что-нибудь, сообщите, – сказал я, поднялся и ушел.
Я стоял на скользящем тротуаре, даже не задумываясь о том, куда еду. Это давало возможность поостыть.
Мог ли Ордас быть прав? Мог ли?
Но чем больше я копался в смерти Оуэна, тем хуже смотрелся сам Оуэн.
Значит, Ордас ошибался.
Оуэн работает на органлеггера? Скорее он оказался бы донором.
Оуэн получает кайф из стенной розетки? Да он даже три-ди не смотрел ни разу.
Оуэн убивает себя? Нет. Во всяком случае, не таким образом.
Но если даже я смог все это проглотить…
Оуэн Дженнисон, дающий мне повод узнать, что он работает с органлеггерами? Мне, Джилу Хэмилтону, по прозванию “Рука”? Мне сообщить такое?
Тротуар катился мимо ресторанов, торговых центров, церквей и банков. С уровня для экипажей, десятью этажами ниже, доносилось урчание машин и скутеров. Небо представляло собой узкую, яркую голубую расселину между черными тенями небоскребов.
Мне сообщить такое? Никогда.
Но странно непоследовательный убийца, описанный Ордасом, был не лучше.
Я подумал, что даже Ордас кое-что упустил из виду. Зачем Лорену избавляться от Оуэна столь изощренным способом? Чтобы никогда его не беспокоить, Оуэну достаточно было исчезнуть в банках органов.
Магазины по сторонам редели, толпа тоже. Тротуар сузился, приближаясь к жилому району – и не очень презентабельному. Я проехал немалое расстояние. Я стал озираться, соображая, куда меня занесло.
Оказывается, я находился в четырех кварталах от логова Грэма.
Мое подсознание сослужило плохую службу. Мне хотелось поглядеть на Грэма, лицом к лицу. Искушение продолжать путь было почти непреодолимо, но я поборол его и на следующем диске поменял направление.
Перекресток движущихся тротуаров представляет собой вращающийся диск, край которого касается четырех тротуаров и движется с той же скоростью. Из его центра можно подняться на эскалаторе на верхние переходы к обычным дорожкам, ведущим к зданиям. В центре диска я бы мог поймать такси, но хотелось еще подумать, так что я проехал половину круга.
Я бы мог войти в лавку Грэма и выбраться оттуда живым. Возможно. Я бы выглядел безнадежным, усталым и колеблющимся, рассказал бы Грэму, что хочу поставить разъем экстаза, громко переживая о том, что скажут жена и друзья – и передумал бы в последний момент. Зная, что меня хватятся, он дал бы мне уйти. Возможно.
Но Лорен должен был знать об АРМ больше, нежели мы о нем. Не показывали ли как-нибудь Грэму голограмму вашего покорного слуги? Если в его магазин войдет сотрудник АРМ, Грэм запаникует. Не стоит рисковать.