Выбрать главу

– Я с вами не согласен. Да и убитые женщины с вами не согласятся.

– Не перегибайте палку, Кертис, – рассердился Дин. – Я никого не оправдываю. Я только говорю…

– Проклятие! Я слышу, что вы говорите, – пробурчал Кертис и с силой выдохнул, пытаясь снять раздражение. Помолчав и немного успокоившись, он спросил: – Чем еще порадуете?

– Мы забыли о фотографиях.

– Армстронг признал, что мог сделать несколько сним­ков Джейни.

– «Мог», «несколько». Армстронг говорил о фотогра­фиях, как о пустяке. Джейни имела в виду совсем другое. Прежде чем мы снова возьмемся за Армстронга, могу я привести сюда Гэвина и расспросить его об этом попо­дробнее?

Кертис пожал плечами:

– Я согласен на все, что поможет нам прижать этого парня.

Дин вышел в вестибюль и знаком подозвал к себе Гэви-1 на. Мелисса осталась сидеть с женщиной и мужчиной. Дин догадался, что это ее родители.

– В чем дело, пап? – спросил Гэвин. – Он сознался?

– Пока нет. Мне нужно, чтобы ты повторил мне и сер­жанту Кертису все, что Джейни говорила тебе о Валентино Любую мелочь, все, что сможешь вспомнить. Согласен?

– Да я уже раз десять все рассказывал, – с досадой ска­зал Гэвин.

– Еще один раз, пожалуйста.

Когда они вошли в закуток Кертиса, тот наливал себе кофе. Детектив предложил кофе и им, но они отказались. Кертис сделал глоток из пластиковой чашки и произнес:

– Любое замечание Джейни может нам пригодиться, Гэвин. Не бойся повторить то, что уже говорил.

– Мне бы очень хотелось вспомнить что-то еще, сэр. Она говорила, что парень старше нас. Что он клевый, знает, как надо обращаться с женщинами.

– Нас особенно интересуют фотографии, – подсказал Дин.

– Джейни говорила, что парень просто помешан на этом. Свет, объективы, все самое лучшее, самое совершен­ное. Он сам показывал ей, какую позу принять. Укладывал ей руки и ноги, поворачивал голову. В общем, все.

– Может быть, она преувеличивала, чтобы произвести на тебя впечатление? Чтобы ты думал о ней, как о модели, которая снимается, например, для «Пентхауса»?

– Возможно, – согласился Гэвин. – Но если она и пре­увеличивала, то заранее хорошо подготовилась и изучила тему. Джейни очень много об этом знала. Она упоминала скорость съемки и все такое прочее. Она говорила, что он трясется над каждым снимком и злится, если она отказы­вается ему помогать.

– Валентино не просто несколько раз щелкнул затво­ром, чтобы получить парочку непристойных снимков, – сказал Дин Кертису. – Если вы повнимательнее посмот­рите на фотографию, которую Джейни подарила Гэвину, то увидите, что сделал ее любитель, стремящийся, чтобы его считали художником.

– И вы думаете, что Армстронг на это не способен?

– Способен, – согласился Дин. – Но если мужчина из­меняет жене, которая его ждет, неужели он станет тратить время на фотографирование?

Обдумывая его слова, Кертис случайно поднял голову.

– А ты что здесь делаешь?

Дин повернулся, чтобы посмотреть, что отвлекло Кер­тиса, и увидел офицера Григса, идущего к ним. Улыбка но­вичка растаяла при виде рассерженного сержанта и звуке его сурового, неодобрительного голоса.

– Я… Меня отпустили, сэр. Сказали, что все в порядке, я могу ехать. Но мне не терпелось узнать, признался ли Армстронг, поэтому я…

– Ты оставил Пэрис одну? – встревожился Дин.

– Видите ли, сэр, не совсем…

– Кто разрешил тебе уехать?

– Джон Рондо.

Углом глаза Дин увидел, как на это имя прореагировал его сын. На лице Гэвина появилось выражение тревоги, а не отвращения, как ожидал Дин.

– Гэвин? В чем дело?

Парень молча смотрел на него. Его лицо побелело.

– Гэвин! – закричал Дин.

– Папа… – Он судорожно сглотнул и только потом смог говорить дальше. – Я должен тебе кое-что расска­зать…

34

Бело-голубой дневной свет из вестибюля радиостанции, проникающий сквозь толстые стеклянные стены, чуть оживлял темноту коридоров, но лишь самую малость. Го­родские огни скрывались за окружающими здание холма­ми. Луна была совсем молодой и почти не давала света. В этот ночной час редкая машина проносилась мимо по узкой автостраде. Ближайший магазинчик закрывался в десять вечера.

От здания радиостанции открывался вид на холмы, по­росшие кедрами, усеянные глыбами известняка, где иног­да паслось небольшое стадо коров. Это было идеальное место для огромной антенны, мигавшей в вышине крас­ными огнями, предупреждая низко летящие частные само­леты.

Рондо тянул время, бродя вокруг своей машины, пока задние фонари патрульной машины Григса не скрьшись за холмом. Он с хмурым неодобрением посмотрел вслед уез­жающим полицейским. Разумеется, он хотел, чтобы они уехали. Но разве копам не следовало проверить, действи­тельно ли Кертис отдавал им приказ покинуть пост? Поче­му Григс поверил Рондо на слово? Такая неосторожность непростительна. Завтра он доложит об этом начальству. Он потеряет их расположение, но кто по дороге наверх обза­водится друзьями?

Рондо смотрел на парадную дверь, держа в руках папку с материалами о Стэне Криншоу. Полученная информация рисовала тревожный портрет человека, которого ненор­мальная обстановка в семье и собственные комплексы привели к нарушающему приличия поведению в детстве и создали отличную почву для развития отклонений, кото­рыми страдал Валентино.

Но Криншоу его непристойное поведение сошло с рук, и больше всего Рондо оскорбляла несправедливость этого. Дядя откупал племянника ото всех неприятностей. Посту­пая подобным образом, Уилкинс Криншоу постепенно выращивал чудовище, способное похитить, изнасиловать, пытать и убить красивую молодую женщину.

Из-за непростительной близорукости и зацикленности на Брэдли Армстронге сержант Кертис не ознакомился с самыми сочными фрагментами присланных документов. Сначала Рондо на него обиделся, но потом решил, что это ему только на руку. Не подозревая об этом, Кертис пода­рил ему золотой шанс стать героем в глазах окружающих.

Рондо решил не жать на кнопку звонка, а просто посту­чал в стеклянную дверь.

Ему не пришлось ждать долго. Вскоре он увидел совер­шенно невыразительную, вялую личность – Стэна Крин­шоу. Тот неторопливо вышел из полутемного коридора, прошел через вестибюль и стал вглядываться в дверь. Рондо знал, что благодаря ночной темноте стекло превра­тится в зеркало и Криншоу ничего не увидит. Мужчине пришлось прижаться к стеклу, закрывая ладонями лицо с обеих сторон, чтобы увидеть, кто стучал.

Он посмотрел на Рондо с высокомерием человека, ро­дившегося в богатой семье, перевел взгляд на пустую сто­янку, где почему-то не оказалось патрульной машины.

– Где полицейские? – спросил Стэн.

Рондо, предчувствуя успех, предъявил свое удостовере­ние.

– Вы, конечно, узнали Джона Матиса и его песню «Ту­ман». Под эту музыку так приятно прижаться к любимому человеку. Я надеюсь, что он рядом с вами сегодня ночью, пока вы слушаете песни о любви на волне 101.3 FM. Я Пэ­рис Гибсон, и теперь я предлагаю вам послушать Мелиссу Манчестер с песней «Я не знаю, как любить его». Телефон­ные линии работают. Звоните мне.

Когда зазвучала песня, Пэрис отключила свой микро­фон. Две телефонные линии мигали. Она нажала на одну из кнопок, но послышались лишь гудки. Пэрис мысленно извинилась перед слушателем, которому пришлось ждать слишком долго.

Она нажала на вторую красную кнопку.

– Говорит Пэрис.

– Привет, Пэрис.

У нее буквально остановилось сердце, а потом забилось с новой силой, запульсировало в горле, кровь застучала в висках.

– Кто это? – хрипло спросила она.

– Ты знаешь, кто это. – Его смех испугал Пэрис еще больше, чем зловещий шепот. – Это твой верный поклон­ник Валентино.

Пэрис в отчаянии оглянулась, надеясь, что Стэн тихонь­ко вошел в студию. Она была бы так рада его появлению. Но в комнате она была одна.

– Но как…

– Знаю, знаю, твой приятель уверен, что схватил пре­ступника. Он мог бы показаться самодовольным, если бы не выглядел таким жалким. – Валентино рассмеялся снова, и по рукам Пэрис побежали ледяные мурашки ужа­са. – Я был плохим мальчиком, правда, Пэрис?