И в эту же секунду Глаша увидела, как в руке исповедующейся перед ней женщины блеснул нож, как она сорвала с головы ребёнка шарф и, приставив клинок к горлу, ласково сказала:
— Помешаете мне уйти, я перережу Эле горло.
Глафира словно во сне видела перед собой всю картину, в голове её никак не могло уместиться происходящее. Она смотрела, как женщина с безумными глазами спиной продвигается к двери, как деревянное полотно распахивается, как в проёме неожиданно появляется новый оперативник, который, ловко подсунув руку, хватает нож прямо за лезвие, чтобы сталь не разрезала детскую шею, как мать девочки начинает биться в истерическом припадке, а следом за ней безумно начинает визжать девочка…
— Какое счастье, что здесь были медики, — залпом выпив рюмку водки, сказала Лисицына, когда женщину с ребёнком увезла бригада из психиатрической клиники под конвоем полиции, а Фёдора препроводили в изолятор.
— Это что-то невообразимое, — тихо сказала Глаша. — Самое страшное, что мы от неё вряд ли чего-то добьёмся. Хотя я запросила у отдела Кирилла справки по всей собственности этого странного семейства.
— Эту семью с детства знала зоотехник, — задумчиво сказал Визгликов, прикладывая к распухшему лицу графин с водой. — Архаров! — крикнул он в коридор. И когда Тёма появился, продолжил: — Ну-ка сгоняй вот по этому адресу с новым напарником. Расспроси ещё раз про эту семью. Они же не могли съехать в один момент с катушек.
— Понял. Делаем, — деловито проговорил Архаров и пошёл на выход.
Из коридора послышался чей-то тихий, вкрадчивый голос, ему стал вторить высокий тон Архарова, и через секунду в кабинет зашёл невысокий лысоватый мужчина белом костюме.
— Добрый вечер, — с улыбкой сказал он.
— Здравствуйте. Что у вас? — подняв на него глаза, спросила Глафира. — Сегодня приёма нет.
— Пара минут всегда найдётся, — улыбнулся человек. — Наш общий друг просил передать, что вы крепко сидите в самой середине его паутины. Что разгадка есть во мне, и он вами недоволен. Он начинает скучать. Погорелов — это жертва вашей неспешности. Не делайте больше ошибок и соберитесь.
После этого мужчина быстро что-то сунул себе в рот, через секунду с уголка рта потянулась пенная струя слюны, человек захрипел и рухнул на пол.
— Здрасти, — широко улыбаясь раскрасневшимся лицом, в кабинет вошёл молодой человек, таща перед собой тяжёлый ящик. — А я вот с подарками, с Южного. Вам ребята ящик коньяка передали.
Мужчина ухмыльнулся и продолжил:
— Мы уж и не знали, куда Краснова сплавить, а он, как от вас вернулся, заявление на стол — и в пастухи. Вот вам с нашей большой благодарностью, — молодой человек поставил на стол позвякивающую внутри коробку. — Кстати, наш коньяк, местный. «Южный» называется, любо-дорого делают. И вот ещё, — он снял с плеча сумку и вынул оттуда десяток папок. — Вот материалы по тому типу, который у нас маньячил. Ребята материалы передали, — мужчина перевёл дух, взгляд его остановился на лежащем в центре кабинета человеке, и посланник из Южного удивлённо спросил: — А что это у вас?
— Труп, — не задумываясь ответила Глаша.
— Клёво. Вам прямо на рабочее место макеты приносят для обучения? — мужчина подошёл ближе, потыкал бездыханное тело пальцем, ухмыльнулся и проговорил: — Ух ты, как живой, даже тёпленький слегка. Ладно, я тороплюсь, у меня поезд. Бывайте, весело у вас, — он крепко пожал Визгликову руку и двинулся на выход.
Ретировавшись под молчаливым взором присутствующих, мужчина скрылся с глаз, а оставшиеся в кабинете просто переглянулись, Стас выдохнул, переступив тело, подошёл к коробке и, выудив оттуда бутылку с незатейливым названием «Южный. Гордость края», свинтил пробку и сделал большой глоток.
— Перееду я, пожалуй, в Южный, там ребята просто огненные живут. Там и маньяков поменьше, и бренди отменный делают, и клиника неврозов, наверное, стоит в каком-нибудь живописном месте. Ладно, Польская, вызывай, кого там обычно в таких случаях вызывают, — Стас кивнул на лежащий посреди кабинета труп.
— Зачем? — Глаша непонимающе глянула на него. — Мы же здесь.
— Коньяк трескать. Польская, не тупи. Криминалистов и судмедов ещё никто не отменял.
Суета возле места происшествия сжевала половину дня, потом скорые осенние сумерки украли половину вечера, ветер накрыл город тёмной паклей рваных облаков, почерневшие деревья метались вслед за непогодой, город всё больше уходил во тьму, и выделялось только яркое пятно окна, где явно читались силуэты Глаши, Визгликова и Лисицыной, молчаливо застывшие в некрасивой судороге бесконечной усталости от своего бессилия и невозможности закончить этот бег по замкнутому кругу.