Глава вторая
Опергруппа работала. Обстановка в кабинете Гурова изменилась, не шутил даже Станислав.
Установили людей, что прошли на телецентр через бюро пропусков, всех проверили по оперучетам. Переговорили со штатными сотрудниками, которые эти пропуска заказывали, выяснили, находились ли приглашенные в редакциях в момент совершения убийства. По каждому факту отписали рапорты, которые Гуров небрежно прочитал. Он был убежден: традиционный метод розыска ничего не даст, собака зарыта в другом месте.
Станислав предложил попытаться установить местопребывание известных розыску киллеров. Гуров махнул рукой, спросил:
— Станислав, ты бы согласился стрелять в подобной обстановке? Нет! А профессиональные убийцы выжили из ума? Если бы пригласили профессионала, он бы сам определил время и место выстрела, к телевидению он даже бы не подошел.
С раннего утра и до семи вечера занимались установками и различными проверками, позже изводили бумагу и чернила, писали и писали. Оперативники занимались тяжелой бессмысленной работой. В кипе бумаг, которую они изготовляли ежедневно, никакой зацепки не существовало. Гуров работал меньше всех, часами сидел за столом, смотрел в окно, изредка подбадривая товарищей:
— Противно, знаю, сам терпеть не могу писать никчемные рапорты, приходится. Когда бюрократы призовут нас к ответу, мы должны воспользоваться их же оружием, мол, мы работаем, извольте ознакомиться.
Лишь однажды Станислав пошутил:
— Как написано в "Золотом ключике": еще десять тысяч ведер — и золотой ключик у нас в кармане.
— Все это вздор, нужен агентурный подход. Только я не знаю, кого и к кому подводить и кого вербовать. Это чужой стадион, я даже не ведаю, во что на нем играют, — ответил Гуров.
Только следователь Гойда допрашивал людей, которых ему доставляли оперативники, и не огрызался. На пятый день безуспешной работы он передал Гурову листок с фамилией и адресом и сказал:
— Эта девушка что-то скрывает. Я не стал на нее давить, так как, кроме интуитивной уверенности, ничего не имею. Она работает в буфете, в момент убийства находилась в кабинете, расположенном через дверь от нашей гримерной. У нее в этой комнате помощником режиссера работает подруга, они вместе учились в школе. Почему врет буфетчица, что она скрывает, непонятно. Но что она врет и недоговаривает, могу поклясться.
— Давыдова Нина Петровна, двадцать пять лет, образование среднее, проживает... работает уборщицей.
— Была уборщица, сейчас буфетчица, я написал, как она числится в штатном расписании, — пояснил Гойда.
— Внешние данные, манера одеваться и говорить? — спросил Гуров.
Прежде чем ответить, Гойда взглянул недоуменно, пожал плечами — обычная девчонка московского розлива. Гуров же ничего объяснять следователю не стал: предстояла оперативная разработка, прокуратура о ней знать не обязана. Сыщик верил следователю, но существует порядок, человек должен знать только то, что ему необходимо для работы.
Гуров запер свой сейф уже около восьми вечера и попросил Станислава отвезти его домой, мол, кончился бензин.
Станислав слишком хорошо знал друга, чтобы поверить в его байку.
Когда они приехали к Гурову и стали варить традиционные пельмени, Станислав сказал:
— Ну, выкладывай.
Гуров молча протянул другу листок с установочными данными на буфетчицу, пояснил:
— Следователь убежден, что девица на допросе недоговаривает.
— И ты предлагаешь подвести мою Катюшу Сметанину? Обсудим, не так все просто. Катерина сменила цвет. Потом объясню. Не хотел тебе до времени говорить, но у меня тоже новости. — Станислав замолчал, уже жалея о сказанном. Слишком серьезная была его версия и совершенно сырая. Зачем болтать раньше времени? Лева в случае неудачи издеваться не станет, но он перенапряжен, издерган, и совершенно ни к чему дразнить его и напрасно обнадеживать.
— А ты реши просто, — Гуров слил пельмени, выложил на сковородку, чтобы слегка поджарить. — Если я могу конкретно помочь, говори, если нет, работай один, пока не получишь дополнительную информацию.
— Сам знаю, не дави, — огрызнулся Станислав и тут же продолжил: — Понимаешь, я все эти дни шатался по коридору у дверей гримерной, изучил, кто работает в соседних кабинетах, кто и когда входит и выходит, естественно, со всеми перезнакомился. В основном это девушки, парней значительно меньше, и все знают, кто я такой и откуда. Неожиданно позавчера одна девица спросила меня, не присылали ли мы своего сотрудника еще до убийства диктора? Понятно, я сказал, что присылали, назвал вымышленные приметы. А девушка и говорит: значит, она ошиблась и видела совсем другого мужчину. Короче, я установил, что за два дня до убийства в коридоре заметили мужчину, который, как и я, проходил несколько раз мимо гримерной. Он ни в один кабинет не заходил, шел, не останавливаясь, вскоре возвращался. Я проверил, никто из редакции похожего человека к себе не приглашал, пропуск не заказывал. Народу там толчется уйма, но сотрудники знают друг друга, по крайней мере, в лицо. Того мужчину видела не одна девушка, а несколько, я со всеми переговорил, данные их переписал, но рапорт не подавал. Нам такую бумагу в деле иметь ни к чему. Проходил неизвестный, приметы усредненные, только все отмечают: шел он медленнее, чем ходят телевизионщики, которые в основном бегают. Мужчина подходящего возраста, очень спокойный. И чем ты можешь помочь?
— Тем, что выслушал, ты не таскаешь груз в одиночестве. Как он выглядит?
— Лет тридцати, моего роста и телосложения, хорошо тренирован, физически силен. Блондинистый, коротко стриженный, одет, как и большинство: кроссовки, джинсы, куртка кожаная турецкая. Последнее девчонки безошибочно определили.
— Откуда информация о тренированности и силе? — спросил Гуров, выкладывая пельмени на тарелки.
— Тут чистое везение. Одна из девушек спросила у парня-оператора, мол, что за мужик у нас появился? Тот глянул, пожал плечами, в шутку предложил познакомить, а парня невольно запомнил. Тот оператор — мастер спорта по гимнастике и в человеческой физике понимает. Как профессионал он отметил, что человек шел вверх по лестнице, держа руки в карманах куртки, и шаг у него был пружинистый и легкий, и корпусом он не вихлял. Оператор мне объяснил: так идти может лишь хорошо тренированный человек, даже просто сильный парень хоть раз, а помог бы себе руками, схватился бы за поручень, либо просто вынул руки из карманов.
— Да-да, — Гуров кивнул. — Интересно только, что с этим делать? Такие приметы нам помочь не могут. Но парень занятный. Ты его описываешь, а я словно вижу, будто встречал.
Они быстро расправились с пельменями, Гуров налил кофе, Станислав недовольно сказал:
— Ты старший, должен заботиться о моральном состоянии команды. Мне надоели пельмени, бульон из кубиков, сухой закон.
Жизнь и так достаточно хреновая. Ищи нам какого-нибудь продюсера, нужны деньги.
— Серьезно? Ну ты, Станислав, оригинал. Никому не нужны, а тебе вынь да положь! Что ты говорил о Кате Сметаниной? Какие возникли сложности?
— Катерина влюбилась! Даже не так! У нее серьезный роман с "новым русским". И молодой мужик со своими миллионами и "Мерседесами" сдался на милость победителя. Я ее увидел, не узнал. Деньги, Лев Иванович, страшная сила!
— Скажи что-нибудь пооригинальнее, — вставил Гуров. — А ты здесь при чем? Ты девушку к себе в койку не тащишь.
— Ты правильно выразился, я теперь абсолютно ни при чем. Об этом мне девушка вежливо, но недвусмысленно сообщила. У нее ныне четкий распорядок дня, который начинается значительно позже полудня. Уйма забот. Массаж. Парикмахер. Новые подруги... Магазины... Опер тут не вписывается. И ни с какой буфетчицей она знакомиться не пожелает, тратить на нее время и пить в подсобке не будет.
— Станислав, как получилось, что у нас нет ни одного подходящего агента? — спросил Гуров.