– Вы никогда не говорили мне, что умеете читать по-арабски, – заметил голос Лэша рядом с ней.
Дэни ужасно смутилась и прикусила язык, а впервые сконцентрировав свое внимание на том журнале, который держала в руках, она обнаружила, что он действительно напечатан совершенно непонятным шрифтом.
Лэш протянул руку над ее плечом и, вынув журнал из ее рук, перевернул его и снова вручил ей, сказав:
– Извините меня, что я вам напоминаю, мисс Китчелл, но самое подозрительное, что только может быть, это делать вид, что читаешь журнал, держа его вверх ногами. А этот новый ваш приятель, газетчик, с большим интересом рассматривал ваше отражение в этом зеркале. Это ведь игра, в которую можно играть вдвоем. Возможно, ему нравятся рыжие, а вполне возможно, что у него имеются совсем другие мысли.
Дэни сказала задыхаясь:
– Ларри Даулинг? Какие идеи? Он… он ничего не может знать. И, в любом случае, он проявляет интерес только к людям типа Тайсона. И к политике.
– Это оценка покупателя, – сухо сказал Лэш. – Убийство всегда важная новость. Поэтому попытайтесь прекратить вести себя так, словно на вашей совести тяжелейшая вина весом с тонну. А то очень похоже.
– Извините, – сказала Дэни виновато.
– О'кей, о'кей. Теперь уже не долго. Мы почти там.
– Но еще не совсем, – неуверенно сказала Дэни.
– Где же ваш боевой задор?
– У меня его нет – сейчас нет.
Лэш сказал:
– Бедный ребенок, – но без сарказма.
А затем квакающий бестелесный голос из громкоговорителя снова прорвался сквозь вавилонское столпотворение переполненного помещения:
– Пассажиров рейса ноль-тридцать четыре, следующего по маршруту Танга, Пемба, Занзибар и Дар-эс-Салам…
Глава 9
Они вышли на поле, под сверкающий солнечный свет, где ветер с моря пел среди казуарин и бросал пригоршни горячего песка им под ноги, и заняли свои места в ожидающем их самолете, послушно застегивая ремни и гася свои сигареты. Ларри Даулинг, севший позади Дэни через проход, позвал:
– Эй! Стюардесса! У нас одного не хватает. Не закрывайте двери. Моего соседа нет. Мистера Салима Абейда.
Стюардесса улыбнулась терпеливой улыбкой школьного учителя, общающегося с недалеким новым учеником, и сладко произнесла:
– Благодарю вас, у меня есть список пассажиров. Не следует беспокоиться. Он сейчас придет.
Но прошло пять минут, а затем десять, и, хотя самолет вибрировал от рева моторов, он не двигался с места, и пассажиры начали беспокойно осматриваться, поворачиваясь, чтобы взглянуть назад на раскрытую дверь, или озабоченно поглядывая на часы.
– Почему мы задерживаемся? – вопрошал плотный мужчина с переднего кресла. Он поднялся и посмотрел вдоль прохода, его красное лицо побагровело от негодования. – Мы из-за этого опоздаем, а у меня совещание в Танге в 10.15. Эй! Стюардесса! Мисс!
Стюардесса обернулась и улыбнулась приветливой официальной улыбкой. «Один момент, сэр!» Она высунулась в открытую дверь и переговорила с кем-то, а затем быстро прошла по проходу и скрылась в пилотской кабине. Прошло еще две минуты, и она снова появилась, уже с капитаном и первым офицером, и все трое покинули самолет.
– И что теперь? – спросил джентльмен, у которого было совещание в Танге. – Есть же проклятое расписание! Сколько времени они намерены нас еще держать? – Он в гневе неуклюже двинулся по проходу и выглянул на солнце. Было слышно, как он кричал кому-то на взлетной полосе.
– Невероятно! – сказал Найджел Понтинг слабым голосом. – Эти бизнесмены с их вечными совещаниями и их спешкой! Как будто полчаса туда или сюда что-то изменят!
– Тут я с вами вообще не могу согласиться, – колко сказала Гасси Бингхем. – Ожидание всегда действует на нервы. К тому же это несомненно создаст неудобства для Тайсона, который наверняка будет нас встречать. Из-за чего, по вашему мнению, мы задерживаемся?
– Что бы это ни было, дорогая леди, весьма приятно, наверное, сознавать, что все это предопределено, – сказал злорадно Найджел. – Но будем надеяться, что это не какое-то жизненно важное повреждение двигателей, иначе нам будет суждено ждать здесь несколько часов!
Возвращение пассажира, летящего в Тангу, избавило миссис Бингхем от необходимости найти подходящий ответ на его злое замечание.