До сих пор недоумеваю, что же привлекло госпожу в нём? Возможно, настойчивость? Ведь он много лет искал её, даже несмотря на отсутствие хоть какой-нибудь зацепки. Я знал об этом. Можно сказать, именно я являлся причиной, по которой они так долго не встречались, хоть и находились совсем близко. Но у меня больше нет сил препятствовать ему.
Я пытался, пытался добиться её любви или хотя бы привязанности, сексуального желания... но всё напрасно. Устал. Пришло время опустить руки.
Больше не буду мешать их отношениям, как бы они ни развивались. И даже если госпожа полюбит его — приму это со счастливой улыбкой и спокойным сердцем, ведь я не эгоистичный глупец. Из года в год заглядывая в её одинокие, измученные глаза, я пытался развеять одиночество госпожи, но у меня не получалось. Так, может, получится у него? Хочется, чтобы она любила, и не важно, меня или его, или кого другого. Главное — её счастье.
А я?
А я всё приму как есть.
— Эй, ледышка! — послышался за спиной тонкий голосок.
Я обернулся. Пока готовил обед, погрузившись в круговорот мыслей, не заметил, как пришла Вера. Эта маленькая, но бойкая девчонка сидела за столом, держа в руке вилку, смотря с долей презрения и любопытства.
— Что такое? — спокойно, не показывая ничем, что во мне бушует буря, спросил её.
— О чём таком важном ты думал? Я наблюдаю за тобой уже минуты две, а ты меня не замечаешь. — Она как-то хитро улыбнулась, прищурив глаза, словно догадывалась о моих думах.
— Это моё личное.
— Да ладно, у тебя есть личное? Знаешь, на мгновение мне даже показалось, что в тебе бушевала буря. Но такого не может быть, ты не способен на это. Я уже давно за тобой наблюдаю во сне. Вся твоя жизнь — это чередование одних и тех же действий, ты даже спишь каждый раз в одной и той же позе, заплетая волосы в косу. А хуже всего то, что ты и не собираешься ничего менять. Видимо, такова сущность твоя, как искусственно созданного...
Её слова не на шутку разозлили. Не удержавшись, нахмурился, а глаза яростно сверкнули. Почувствовал, как исказилось моё лицо. Слабость длилась всего секунду, прежде чем снова натянул маску спокойствия, но девочка заметила перемену. Уверен, таким она видела меня впервые.
Вера вздрогнула и сжала кулаки, лицо её мгновенно побелело от испуга. Я слышал, как быстро билось её сердце. И велел, как напряглись её мышцы, готовые в любой момент унести хозяйку прочь от опасности.
— Замолчи, — приказал ей, да она, в прочем, и не собиралась больше открывать рот. А потом более спокойно продолжил: — Ты ещё слишком мала, поэтому многое не понимаешь. Я не злюсь на тебя за твои слова и впредь не хочу слышать ничего подобного. И да, мне нравится моя жизнь. Тебе, может, она и кажется ужасной, бессмысленной и скучной. Но я был бы счастлив жить так ещё очень долго, даже не одно столетие. Не забывай, я проживу намного больше тебя, поэтому никуда не спешу и не гнушаюсь заниматься самыми бесполезными и скучными вещами.
Пожалуй, это была моя самая длинная речь в её присутствии. Девочка аж удивилась. Конечно, до сих пор предпочитал молчать, а тут вон сколько слов за один раз, хоть на самом деле почти ничего и не сказал. В мыслях крутилось немного больше.
— Прости, — она опустила голову, словно осознавая вину, — я постараюсь вести себя приличнее и впредь никогда не говорить таких слов, и больше никогда не обзывать тебя ледышкой.
Я благодарственно кивнул.
— Если ты действительно чувствуешь вину, то позволь спросить.
— Что?
— Ты ведь видишь госпожу каждую ночь во сне. Чем она занималась эти два дня и почему не возвращается?
Круглое лицо девочки покраснело. На широком стуле в этом миленьком, словно кукольном платьице она смотрелась почти комично. Ноги её не доставали до пола и то и дело покачивались из стороны в сторону.
— Они... Они там...
— Гм?..
— Он ей подарок подарил, куча всяких мечей. Один прям очень большой, — кое-как выдавила из себя. — Потом был поцелуй... Воскресенский целовался с каким-то мужиком, и прямо перед Моррой.
Тут я снова чуть было не потерял самообладание. Да как он может! Найду — голову оторву!