— Вы уволены, — сказал Перрини еще тише и опаснее.
— Почему? — прошептал Топо, и ему пришлось сесть.
— Вы знаете Марию Чеччи?
Эту фамилию Топо уже слышал, но в это мгновение никак не мог вспомнить, где именно.
— Нет, — робко ответил он.
— А надо бы знать. Мария Чеччи написала роман «Двадцать третье апреля, одиннадцать часов сорок пять минут», который вы рецензировали.
— Ах да, точно. — Топо похолодел.
— Этот бульварный роман, как вы его обозвали, рассказывает о несчастном, запуганном человеке, которого всю жизнь оскорбляли и унижали, и он намеревается ворваться в детский сад в маленьком городке, чтобы перестрелять там всех. Это очень тонкое и глубокое исследование психики тяжелобольного человека.
— Это мне понятно, — сказал Топо.
— Будьте так любезны, заткнитесь! — злобно прошипел Перрини. — До амока не дошло, его предотвратили в последний момент. Каким образом, я вам не скажу. Надеюсь, вы прочитаете книгу хотя бы сейчас, после того как написали на нее рецензию. В любом случае, там нет разлетающихся по улице мозгов и запачканных ими лобовых стекол машин. В отличие от вас, я знаком и с этой книгой, и с психологией «маленькой Лизхен», как вы мило выразились, причем очень хорошо. Дело в том, что эта чрезвычайно умная и очень интересная книга, которая вопреки вам попала в список бестселлеров, написана женой моего многолетнего партнера по гольфу.
Топо затрясло, как на морозе.
— Ох…
— Да. Я думаю, в дальнейших объяснениях нет необходимости. Buongiorno, signore Топо.
— Buongiorno, — прошептал он в ответ, но Перрини уже положил трубку.
Топо в ярости ударил кулаком по столу. Это же надо так влипнуть! Кто мог подумать, что потаскуха какого-то безмозглого игрока в гольф, который к тому же является другом его главного редактора, пишет под псевдонимом идиотские книги! К черту эту проклятую редакцию!
Но он попал в переплет и нужно срочно искать новый источник доходов. А подобного выгодного места, где так мало работы, ему сразу не найти.
Стоя под душем, Топо решил, что сегодня же вечером сожжет в камине обе книги, которые привели к катастрофе.
В баре он уклонился от разговора с хозяином бара, выпил эспрессо и две двойные граппы, чтобы заглушить шум в голове, который все время усиливался. Было ощущение, что он не может ясно соображать и еще меньше — четко формулировать мысли.
Он уже собирался уходить, когда в бар зашла Розита. Она улыбнулась ему, заказала эспрессо и села рядом с Топо у стойки бара.
— Как дела? — спросила она.
— Abbastanza bene, — ответил он, — да так, ничего.
Розита кивнула:
— Это самое скверное: пересмотреть вещи и рассортировать их. Практически еще раз проживаешь жизнь, особенно когда попадаются вещи, о которых уже забыл.
— Так оно и есть.
Розита сочувственно посмотрела на него:
— Я могу чем-то помочь?
— Думаю, нет. Нет. Но все равно спасибо.
— А что случилось с Бео? Его клетка пуста.
— Он умер, — вздохнул Топо. — Похоже, у него разорвалось сердце, когда не стало матери. Птицы более чувствительные, чем мы думаем. Я нашел его мертвым.
— Жалко, такая прекрасная птица…
Розита попросила еще минеральной воды и шоколадное печенье.
Топо понимал, что она хочет поговорить с ним. Она действительно очень много помогала матери. Но у него не было ни малейшего желания продолжать разговор о Бео.
Розита была человеком, который не мог усидеть на месте и пяти минут, она должна была постоянно быть чем-то занята. Поэтому она, когда дети выросли и уехали из дому, стала на общественных началах заниматься всем, чем только могла. Она пела в хоре, вышивала в кружке рукоделия, помогала благотворительному фонду «Мизерикордия», отвозила пожилых людей к врачу или в больницу, заботилась об Альбине и готовила еду на деревенских праздниках. Она всегда готова была прийти на помощь, радовалась жизни и, казалось, просто кипела энергией. В деревне не было человека, которого бы она не знала. Она знала о каждой болячке, о каждой драме, о каждом ударе судьбы.
Из чистого любопытства и просто потому, что ему ничего лучшего не пришло в голову, Топо спросил ее о синьоре из Ла Роччи. Розита широко открыла глаза.
— Как, разве ты ничего не знаешь? — спросила она.
— А что я должен знать?
— У нее пропал муж. Она даже была в полиции и подала заявление об его исчезновении.
— И давно это случилось?
— Ну-у… — Розита задумалась. — Я точно не знаю, но прошло какое-то время… Две или три недели. Как это ужасно!
— Да. Ужасно.