«В Берлине».
«Я тоже».
У него сильнее забилось сердце.
«Почему ты называешь себя Орел?»
«Просто так».
«Я тебе не верю».
«Это правда».
«И все же?»
«Орлы — это классно! Они живут в горах, летают высоко и видят целый мир».
«Так же, как и душа?»
«Может быть. Да. Я думаю, да. Точно».
«У вас что, не все дома?» — влез в их переписку кто-то неизвестный с ником kick47.
«Слушай, — написала Душа, — давай уйдем на личный чат, тогда мы будем только вдвоем».
И с этого времени они переписывались часами. Торбен узнал, что она ходит в гимназию имени Гете в Вильмерсдорфе, живет в Шарлоттенбурге, любит певцов, исполняющих лирические песни и баллады, предпочитает исторические фильмы и любовные романы. Что она шатенка, у нее длинные волосы и на щеках, когда она смеется, появляются две глубокие ямочки. Ее звали Арабелла Вайнерт, у нее не было ни братьев, ни сестер и пока что не было друга. Ее отец был свободным фотографом, а мать работала на полставки в туристическом бюро.
Они писали друг другу обо всем: о своих мечтах, о своих надеждах и о своих страхах.
Когда они не болтали в чате, то посылали друг другу письма по электронной почте. Иногда по десять штук в день. Арабелла прислала ему свою фотографию, и у Торбена было ощущение, что самая красивая девочка в мире говорит только с ним. И он делился с ней своими мыслями.
Так он написал ей.
Это было его первое любовное стихотворение. Он чувствовал себя так, словно из него выжали все соки, и нервно барабанил пальцами по столу, ожидая ответа.
Магда заглянула в комнату.
— Что случилось? Что с тобой?
— Ничего! — закричал Торбен. — Ничего не случилось! Абсолютно ничего. Пожалуйста, уйди! Сейчас я не могу. Оставь меня одного!
Магда стояла в двери, словно окаменев. Бегающий взгляд Торбена и его чрезмерная нервозность вселяли в нее страх.
— Может быть, я чем-то могу тебе помочь? — прошептала она.
— Пошла вон! — заорал Торбен. — Уйди наконец!
Он был близок к тому, чтобы разрыдаться, и мышкой вычерчивал на компьютерном коврике какие-то сумасшедшие круги.
Магда вышла и тихо закрыла за собой дверь. Это уже ненормально! У него не было друзей, не было подруг, он не ходил ни в кино, ни на дискотеку, не занимался спортом. Он только сидел в своей комнате перед компьютером, за роялем или в углу со своей гитарой и потихоньку сходил с ума.
«Ты поэт! — ответила Арабелла. — Твое стихотворение — это самое чудесное, что я читала». И написала внизу свой номер телефона.
Торбен сначала боялся звонить ей. Он переживал, что будет заикаться, в чем-то ошибется, скажет что-нибудь необдуманное, что рассердит ее. Он боялся не найти нужных слов, и тогда — что самое плохое! — возникнет пауза, которая будет все длиннее и длиннее, потому что он не будет знать, что сказать дальше.
Но ничего этого не случилось. Ее голос звучал словно музыка, а каждое слово, которое она произносила, он буквально впитывал в твердой уверенности, что ничего из сказанного никогда не забудет.
Несколько дней спустя они встретились в первый раз.
Торбен сказал матери, что хочет сходить в кино с другом. Лицо Магды прояснилось.
— Вот и прекрасно! А что вы будете смотреть?
— Еще не знаем. Мы встретимся перед киноцентром, а потом решим, на какой фильм пойдем.
— Когда ты вернешься?
— В восемь. Нет, скорее, в девять.
— Оʼкей. Если будешь опаздывать, пожалуйста, позвони.
— Сделаю.
Он улыбнулся и ушел.
Магде впервые за последнее время показалось, что все нормализовалось и наступил поворот к лучшему.
55
Лукас услышал шаги Магды на лестнице. Он вздрогнул, закрыл шкатулку с письмами, поставил ее на полку и прикрыл фотографией. И только успел отвернуться, как Магда зашла в комнату.
— Ты что делаешь? — спросила она, удивленная его испуганным и беспомощным видом.
— Ничего. Я думаю.
— О чем ты думаешь?