Он запускает пальцы в мои волосы, и наши губы сталкиваются, чтобы через мгновение разойтись.
— Скажи, мой ночной монстр, кто я?
Я закусываю нижнюю губу и отвечаю:
— Ты тот, кто отказывается забрать мою душу. Ты Смерть.
Из его груди вырывается одобрительный гул, когда он возвращает свои губы к моим.
— Хорошая девочка.
Мои колени почти подкосились от этих двух слов. Я прижимаюсь к нему всем своим весом, только чтобы почувствовать его под своими руками. Не уверена, кто сделал шаг первым, но наши губы прижимаются друг к другу, а мои руки сами по себе начинают исследовать его тело, ощущая твердые мышцы спины, скрытые под мягкой кожей, и желая, чтобы он просто снял этот чертов капюшон.
Между ног разливается жар, и я пытаюсь притянуть его еще ближе, не желая, чтобы между нами оставался хоть дюйм пространства.
Летум одобрительно хмыкает и в ответ откидывает бархатное покрывало от наших ног подальше, медленно идет вперед и толкает меня назад, пока я не упираюсь в край кровати.
Его движения становятся более настойчивыми, он целует шею так, словно ждал этого целую жизнь. Несмотря на голод в его движениях и твердую длину, прижатую к бедру, все его тело напряжено, словно в его шкуре заперт зверь, желающий поглотить меня.
Теплые руки поднимаются по бедру и обхватывают талию, пока он посасывает мою шею.
— Он не заслужил тебя, — его голос тяжел от вожделения и пылает от ярости. Эта двойственность делает что-то извращенное в моих внутренностях, и я почти прошу его повторить это еще раз, пока не понимаю, что именно прозвучало из его уст.
Эти слова гасят огонь и отрезвляют меня. Он отстраняется от меня из-за легкого давления, которое я оказываю на его грудь. Жаль, что я не вижу его лица, чтобы понять, что он чувствует.
— Зачем ты его убил? — требую я. — Не просто потому, что я встречалась с ним, уверена, что ты давно бы убил его, если бы дело было в этом.
Вместо ответа он опускается на колени между моих ног. У меня сбивается дыхание, и я инстинктивно раздвигаю ноги. Он целует внутреннюю сторону бедра, и я почти забываю о заданном вопросе.
— Я его не убивал, — поправляет Летум и снова целует противоположное бедро. — Я не убиваю, а забираю, — его большие руки начинают массировать бедро, подтягивая ближе к краю кровати. — Однако ты права, моя темная любовь. Он не стоял у меня на пути. Я мог бы взять тебя, когда захотел.
Кровь стучит у меня в ушах от колотящегося сердца, вызванного его словами, и от его пальцев, медленно поднимающих платье по бедрам. Смерть мрачно хмыкает и отвлекается от своей трапезы, возвращаясь ко мне.
— Он прикоснулся к тебе. Он говорил с тобой так грубо, я жалею о том, что так спокойно забрал его душу, — из его тона исчезло вожделение. Я никогда не слышала, чтобы он говорил так серьезно. — Если бы у меня снова была возможность, я бы заставил его кричать. Этот звук не сравнится с теми звуками, которые ты будешь издавать, пока я буду в тебе.
Я извиваюсь под его руками, пытаясь скрыть, как мое предательское тело реагирует на эти жестокие слова.
Летум тянется к шее, чтобы опустить меня на уровень своих глаз. Я перевожу взгляд на его руки, наслаждаясь тем, как подергиваются мышцы его предплечья при каждом движении. Дым на его коже не отступает, как я думала, а продолжает танцевать по его телу. В прошлый раз я была слишком рассеяна, чтобы обращать внимание на то, как эти линии реагируют на меня.
Его пальцы сжимаются вокруг горла, как будто он знает, о чем я грезила, и хочет воплотить мое желание в жизнь.
— Ты все еще носишь мое ожерелье, — в его голосе звучит гордость и собственничество, и я не могу удержаться, чтобы не наклониться вперед, усиливая давление. Летум приподнимается ровно настолько, чтобы зажать мою нижнюю губу между зубами, и из меня вырывается жалобный скулеж. — Я помечу твое тело и душу.
Я колеблюсь.
— Ты... ты хочешь забрать мою душу? — слышит ли он, как я надеюсь? Примет ли он наконец мое предложение?
— Она уже у меня, — в его голосе нет сомнений, и я даже не уверена, почему. Если существует какой-то способ, недоступный моему смертному пониманию, где он действительно может завладеть моей душой, оставить меня в живых; я не удивлюсь, если он действительно это сделает.
Несмотря на страх, который он во мне будит, не сомневаюсь, что позволю ему забрать ее. Ведь это так правильно, как будто каждая секунда моей жизни вела к этому моменту, к нему, к нам.
— Но я хочу умереть, — впервые после аварии я не уверена, что хочу именно этого. Потому что на самом деле хочу быть где угодно с человеком, который поддерживал мою жизнь последние полтора года.
Он ласкает мою щеку.
— Даже смерть не убережет тебя от меня, цветочек.
— Я ничего не могу тебе предложить, — я не знаю, почему пытаюсь убедить его возненавидеть себя, ведь в этом случае он правда убьет меня.
Он поднимается на ноги с края кровати, затем занимает место рядом со мной и притягивает к себе на колени, как будто я ничего не вешу.
— Мне хватает тебя, Лилит.
Я опускаю взгляд на свою руку, ковыряя ногтем заусенец.
— Ты ничего обо мне не знаешь.
Его рука накрывает мою, не давая возможности сделать себе больно.
— Ох, любовь моя, — бормочет он мне в лоб, прежде чем поцеловать. — Я знаю твои надежды и мечты лучше, чем свои. Я запомнил, как подергивается левая сторона твоих губ перед улыбкой. Как сходятся брови, и ты кусаешь щеки изнутри, пока думаешь. Ох, мой грустный цветочек, звук твоего смеха запечатлелся в моей памяти, — он проводит руками по моим волосам. — Я знаю, что перед сном ты гадаешь, что увидишь на рассвете рядом с собой. Ты притворяешься, что ненавидишь то место, но тебе нравится работать в кафе, потому что ты любишь быть окруженной жизнью. Внутренние раны глубже, чем шрамы от той ночи. Ты чувствуешь вину за то, что тебе пришлось жить одной.