Он не обязан был, но все равно остался. Я не знаю, как долго еще смогу держаться рядом с ним. Я не могу заставить себя произнести слова, которые нас разлучат.
— Скоро, любовь моя, — баритонный шепот охлаждает сильнее, чем вода. Я открываю глаза и резко вдыхаю, видя темную фигуру за занавеской.
Он здесь. Безликий человек здесь.
Схватившись за штору, я дергаю ее, ожидая увидеть Эвана или Безликого. Вместо этого меня встречает пустая ванная комната и лужа воды на кафельном полу.
Сдернув с вешалки потрепанное полотенце, я вытираюсь насухо и быстро одеваюсь в рабочую одежду. Останавливаюсь. Черные джинсы кажутся теснее, чем обычно. Наверное, сели после стирки. В последнее время это часто случается - одежда сидит на мне по-другому.
Нахлынувшие мысли о Безликом вытесняют из головы обыденные проблемы. Не могу же я всерьез думать об одежде, когда мой преследователь мог стоять по ту сторону занавески, пока я принимала душ.
Я мчусь на кухню так быстро, как только могу, не привлекая внимания Эвана к своему растрепанному состоянию. Мое тело трепещет от нервов и сдерживаемой потребности - потребности в чем, не знаю. Мне кажется, что я не смогу дышать, пока в моей руке не окажется знакомая хлипкая пластиковая бутылка, а белая таблетка, прописанная доктором Мэллори, не будет запита водой.
С этого места на кухне виден тротуар на другой стороне улицы и окна квартир, расположенные напротив. Не могу сосчитать, сколько раз я боролась с желанием постучать в их двери и спросить, не видели ли они Безликого в моей комнате.
Я не стану спрашивать Эвана, видел ли он этого человека, слышал ли, как тот прошептал три слова. Ответ будет твердым «нет».
— И это все?
Я ставлю стакан с водой на стол и поворачиваюсь к Эвану.
— Что?
Просто скажи это, Лили. Просто скажи эти три слова: Я расстаюсь с тобой.
Он протягивает мне черный бумажник с облупившимися краями и потрепанными нитками.
— Это все чаевые, которые ты заработала?
Просто скажи, думаю я про себя.
— Мне нужны деньги на сеанс к доктору Мэллори, — черт возьми, Лили. Я внутренне содрогаюсь. Да ладно. Ты же знаешь, что он тянет тебя вниз. Ты уже несколько месяцев собираешься сказать эти три слова и все никак не можешь.
Он вздыхает и проводит рукой по грязным золотистым волосам. Мягкий утренний свет проникает через окно, омывая его лицо пепельным сиянием. Когда он стал выглядеть таким истощенным? Раньше он был красивым, полным жизни и любви, всегда зазывал нас на поиски приключений, мы часто ездили по побережью, ночевали в кузове его грузовика. Потом я стала бояться выезжать за город. Но я никогда не была по-настоящему счастлива в этой жизни; всегда казалось, будто что-то не так или чего-то не хватает.
Скажи это.
Он разочарованно вздыхает.
— Я же говорил, что мне сократили часы, тебе нужно зарабатывать больше чаевых.
Я хмурюсь.
— Я бариста, Эван, а не официантка. Я стою за машиной и варю кофе, у меня мало преимуществ...
— Может, немного постараешься, — он вскидывает руку. — Не мешало бы почаще улыбаться или разговаривать с клиентами. Они не виноваты, что ты не даешь им повода оставить больше чаевых.
Я понижаю голос, чтобы приглушить эмоции, пока они не выплеснулись наружу.
— Мне нужно на сеанс к доктору Мэллори.
Доктор Мэллори. Лекарства. Аренда. Все причины, по которым у меня никогда нет больше буханки хлеба, пачки макарон в шкафу и сухого молока в холодильнике, потому что оно дешевле.
Раньше, когда у нас были деньги, мы с Эваном готовили друг другу всякие помпезные блюда. Мне больше нравилось готовить еду, а ему - есть. Моя сестра, Далия, называла наши отношения здоровыми и динамичными.
— А как же мои потребности, Лили? — он качает головой. — Ты не подумала обо мне, записываясь к ней на прием? Я говорил, что с деньгами туго, а ты тратишь их на психолога, который не очень-то помогает.
— Я думала... — я закрываю рот, пока не вырыла себе могилу глубже.
Однажды я стояла в продуктовом магазине, когда мне показалось, что Безликий стоит за спиной и откидывает мои волосы с плеч, вдыхая мой запах. Я чувствовала его дыхание на шее, когда он шептал: «Ты божественно пахнешь, мое полуночное привидение».
Его грудь прижималась к моей спине, но я застыла от мысли, что наконец-то пришло время встретиться с моим демоном. Когда я набралась смелости и повернулась, единственным человеком в проходе была пожилая женщина, заглядывающая в список покупок. Только краем глаза, могу поклясться, я увидела Далию, всю в крови и ссадинах. Вот так Безликий стал менее пугающим.
Может быть, она показывала мне, что пришло время посмотреть в лицо своим страхам и навестить ее и родителей на кладбище Миллард. Но я не могу заставить себя сделать это. Пока не могу. А может быть, и никогда.
Я могла бы рассказать Эвану, почему мне нужно увидеться с доктором Мэллори, но он назовет меня сумасшедшей. Как всегда. Два раза, когда я показывала ему угольные следы на своем теле, он называл меня «чокнутой на всю голову». Потом он бормотал, что проблема во мне, а не в лекарствах.
Просто скажи эти три слова. Нам. Нужно. Расстаться.
— Иногда ты такая эгоистка, Лили. Сколько раз еще сказать, что ты не единственная, у кого есть потребности, — ругается Эван. Я отворачиваюсь от него, слезы жгут глаза и грозятся пролиться. Но я знаю, что они не упадут.
Эван и так много сделал для меня; он был рядом и следил за тем, чтобы я не утопилась после того, как потеряла Далию в аварии. По крайней мере, когда я тонула, смерть не забрала меня. Так что, может быть, я и не была ему ничем обязана.