Я: Я хочу приготовить на ужин спагетти «aglio e olio», если хочешь присоединиться. Не могу обещать, что это будет так же вкусно, как то, что ты готовишь, но я постараюсь.
Отправив последнее сообщение, я издала полу-смешок. Он никогда не принимал моего предложения, но я не оставляла попыток. Честно говоря, он, наверное, уже знает, что я собираюсь приготовить это блюдо, ведь вчера я купила все ингредиенты для него.
Я не прекращаю попыток выманить его из тени. Ходила по квартире практически голой, покупала на его деньги нижнее белье, трахала себя пальцами, стонала его имя в надежде, что он снова застанет меня врасплох.
Можно сказать, что в своем отчаянии я пошла на крайние меры.
Но он так и не оставил мне ни одного письма. Я, мягко говоря, разочарована. Мне грустно. Я скучаю по нему.
Я: А после ужина можем посмотреть «Призрачного гонщика», и тогда ты скажешь мне, правда это или вымысел.
Мое сердце замирает, когда телефон вибрирует в руке.
Летум: Вымысел.
Улыбка, расплывшаяся на моем лице, растягивается от уха до уха. Спустя три месяца он отвечает, одним словом. Наконец-то.
Детский восторг охватывает меня при виде его имени на экране. Я не могу контролировать бабочек, которые оживленно порхают в животе.
Я: Для меня это факт, пока ты не придешь и не убедишь, что это вымысел.
Летум: Скоро, моя Лилит.
Самое странное в прошедшем месяце то, что с каждым днем я чувствую себя все ближе к Летуму. Не физически, конечно. И не потому, что я поняла метод его безумия. А потому, что в глубине сознания, под поверхностью ряби воды, сидят кусочки информации, и время от времени я вижу, что там написано.
Почему-то я могу с полной уверенностью сказать, что у Летума черные, как у ворона, волосы и белые глаза. Так же уверенно могу сказать, что у него есть ямочка на подбородке, густые завивающиеся ресницы и короткий горизонтальный шрам на щеке. Не знаю, как я это поняла, но на эти простые факты я готова поставить все.
Я готовлю ужин на двоих. К всеобщему удивлению, он не приходит. Ест ли смерть (что-то кроме меня)? Скорее всего, нет.
Он не должен был отвечать на мое сообщение, ведь теперь я тоскую по нему еще больше. По его прикосновениям, его голосу, его вкусу.
Деревянный пол доставляет приятный дискомфорт, когда я сижу перед ящиками в своей спальне. Последний раз я открывала ящик со всеми его записками и дополнительными подарками три месяца назад.
Со стола на меня смотрит розовая лилия, стоящая в бокале. Старгейзер — так называют ее ботаники. Из всех видов лилий, которые он мне приносил, Старгейзер — моя любимая. Розовые пятна цветка словно освещают мою тусклую комнату. Этот яркий цвет полная противоположность и Летуму, и мне. Он символизирует процветание и изобилие.
Все лилии нашли свой дом в моей квартире. Если они не цветут, впитывая воду, то висят на веревке вверх ногами. Если растение засохло, это не значит, что оно не может быть красивым.
Слишком слабая, чтобы сдерживаться, я хватаю телефон и отправляю еще одно сообщение.
Я: Я скучаю по тебе, Летум. «Скоро» — мне мало.
Я смотрю на зеленое смс, ожидая, что появится серое, но ничего не приходит.
Вздохнув, я пытаюсь подавить свое разочарование. Два сообщения не означают, что он придет. Как и две лилии.
Я обхватываю пальцами металлическую ручку ящика и пытаюсь его открыть. Когда он не поддается, я прилагаю гораздо больше усилий, чем нужно, и весь ящик падает мне на колени, рассыпая по полу коричневые письма.
Я моргаю.
Моргаю еще раз.
Весь ящик до краев заполнен свернутыми пергаментами. Не как старые письма, в аккуратном порядке. Они лежат в коробке с безделушками, буквально в каждом уголке.
Я хватаю первое попавшееся под руку письмо и читаю его с затаенным дыханием.
С тобой я чувствую себя живым.
Это новое письмо. Новое. Он никогда не писал этого раньше.
Достаю еще одно.
Купи платье цвета лесной зелени. Оно подойдет к твоему цвету кожи. Хотя, что бы ты ни надела, у меня не перехватывает дыхание.
Уголки губ приподнялись, и глубокий румянец окрасил щеки. Все это время я думала, что он старается держаться на расстоянии и не замечать меня.
Раз уж ты рассказала мне о своем дне, я расскажу о своем.
Сегодня я наблюдал, как потусторонняя душа улыбалась, глядя на цветок. Хотя сердце мое жадно, ведь я хочу, чтобы она улыбалась мне.
Глупые слезы наворачиваются на глаза. Я вытираю их, прежде чем они успевают упасть на бумагу, и беру другое письмо.
Небеса не сравнятся с твоей красотой.
Достаю еще одно письмо.
Каждый день я наблюдаю, как ты растешь, и не могу нарадоваться.
И еще.
Ты почти у цели, любовь моя. Еще немного, и мы будем вместе целую вечность.
Затем другое.
Ты права. Если бы я пил кофе, то я взял бы черный.
Одно за другим я разворачиваю письма и пытаюсь вытереть слезы. Мне кажется, что я не могу дышать, но не потому, что мне больно, а потому, что это то, чего мне так не хватало. Он — это то, чего мне не хватало.
Все это время я думала, что авария самое худшее, что могло со мной случиться, и хорошего в ней ничего нет. Но в глубине души я знала, правда всегда знала, что принадлежу смерти. Мир живых не предназначен для меня. Несмотря на ту жизнь, которую я вела до аварии, я не чувствовала себя по-настоящему живой. Что-то всегда было не так.
В ящике, набитом кучей пергамента, вижу что-то черное. Я роюсь в письмах, пока мои пальцы не обхватывают нечто мягкое и пушистое.