Встряхиваю волосами и в очередной раз пытаюсь взять себя в руки. Слишком часто меня вырубает, и я вылетаю из реальности. Пора бы уже научиться контролировать себя и свои мысли. Что ж, оказывается, это совсем не просто, и, оказывается, именно этому мы и должны учиться всю свою жизнь.
Я достаю из холодильника пиццу, наливаю апельсиновый сок. Сегодня пробы в эту чертовую команду поддержки. Надеюсь, обойдется без жертв. Хотя, что я жалуюсь? Сама ведь записалась. И тут уж точно виноват не Мэтт. Он только показал мне обрыв, а вниз я сиганула вполне осознанно.
Сегодня дома поразительно тихо. Слышно лишь тиканье старинных часов.
«Дома» — интересно, когда это место стало мне именно домом? Странно. Быстро же я привыкла к тому, к чему люди привыкают месяцами. Может, дело в том, что здесь жила и моя мама, и ее мать. Десятки поколений Монфор рождались и умирали в этом особняке. И как бы жутко это не звучало, но данный доисторический склеп — мое родное пристанище.
Не хочу больше думать о том, как много смертей прознали эти стены, как много слез увидели зеркала. Просто скидываю тарелку в мойку и быстро плетусь к выходу.
Чем больше я думаю об этом месте, тем паршивее мне становится.
В школе на меня смотрят настороженно. Эти взгляды дико раздражают, но я упрямо пытаюсь не обращать на них внимания. Мало ли, что себе напридумывали люди. Все мы знаем, что с фантазией у человека дела отличные.
Я отсиживаю первые четыре урока, а потом бреду в западное крыло, где расположен спортивный зал. Уже за поворотом я чувствую запах пота, рвущийся из раздевалок. Да уж, самое смешное, пожалуй, в том, что я соскучилась по этой вони. Глупо? Возможно. Вот только мой мозг помнит, что когда я занималась гимнастикой и до вечера тренировалась в зале, дома все было хорошо. Мама и папа были живы. Лора ждала в гостиной. Тогда меня ничего не тревожило, тогда мне хотелось стать свободной, независимой, сбежать. Тогда я ни черта не понимала. Но именно тогда жизнь была настоящей и счастливой.
В раздевалке девушки сканируют меня недоуменными взглядами. Господи, дай мне терпения не свернуть им шеи. Они такие настырные. Проклятье, неужели нечего больше обсудить? Я такая интересная? Таинственная? В чем, черт возьми, их проблема?
— Блэк? — Внезапно спрашивает низкий голос, и только сейчас я понимаю, что тренер стоит около стены, записывая что-то в свой блокнот. Останавливаюсь перед ней.
— Да.
— Ты как раз вовремя.
— Я очень дисциплинированная, — язвлю я, почему-то вспомнив слова Мэтта.
Однако тренер поднимает на меня свои серые глаза и грозно выдыхает. Ладно-ладно, шутки с ней пускать не стоит. Уяснила.
— Переодевайся. Форма в тринадцатом шкафчике.
— Уже? Но я ведь не прошла отбор.
— В твоем деле написано, ты занималась гимнастикой пять лет.
— Ну да.
Женщина захлопывает блокнот, кивает квадратной головой и на ходу сообщает:
— У меня центровая подвернула лодыжку. Станешь на ее место.
И все? Тренер уходит, девушки снуют туда-сюда. Я гляжу на них и думаю: еще есть возможность убежать и не натягивать эту уродливую синюю форму! Правда, потом мне становится как-то грустно. В конце концов, надо ведь чем-то заполнить будни, а я ничем кроме гимнастики и не занималась. Можно, конечно, записаться на дополнительные уроки по биологии, но боюсь, наш лысый учитель повесится, узнав, что я буду преследовать его и после занятий.
Я скептически осматриваю форму: короткую, драпированную юбку и топ. Что ж, ну, наверно, могло быть и хуже. Или не могло. Черт. Я усмехаюсь и одеваюсь, прокручивая в голове следующие несколько часов моей жизни. Буду скакать по стадиону и выкрикивать речевки, словно меня кто-то укусил за зад. Отлично!
Завязываю волосы в хвост, оттягиваю вниз юбку, которая, естественно, вниз больше не оттягивается, и выкатываюсь из раздевалки. Все занимаются на улице. Хотя бы это мне приходится по вкусу, солнце греет оголенные руки. Прикрываю глаза и глубоко выдыхаю.
— Ты стоишь на беговой дорожке. — Говорит незнакомый голос.
Не знаю, какого черта все решили, что мне можно указывать, но я определенно хочу развеять этот миф. Оборачиваюсь, стиснув в кулаки пальцы, но неожиданно натыкаюсь на смышленый взгляд какого-то парня. Он стоит передо мной, скрестив руки. На лице играет улыбка, свойственная лишь самоуверенным идиотам, которые, к сожалению, с легкостью покоряли мое сердце в прошлой школе. И мне ничего не остается, как разжать ладони.